Нашла старое (десятилетней давности) интервью Оксаны Ярмольник - жены Леонида Ярмольника (в девичестве Афанасьевой) о её отношениях с В. Высоцким.

Интересное интервью. Первый раз его увидела и прочла от начала до конца. Сделала для себя массу открытий.
Если Вам это интересно, то - под кат.

Их разделяли 22 года. Ему - 40. Ей - 18. У него - всенародная любовь и скандальная репутация. У нее - текстильный институт и туманное будущее модельера. Но на два года их связала любовь. Для нее - первая. Для него - последняя. Владимир Высоцкий и Оксана Афанасьева (Ярмольник) вместе познали правду любви и смерти.

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

Оксана Афанасьева - дочь литератора Афанасьева-Севастьянова, много писавшего для эстрады. Коренная москвичка, училась во французской спецшколе, закончила Московский текстильный институт. Стала известным театральным художником. Оформляла спектакли Сергея Женовача, Валерия Фокина, Олега Табакова и других. Через два года после смерти Высоцкого, в 1982 году, вышла замуж за артиста Леонида Ярмольника, родила дочь Александру. Судя по тому, что до сих пор собирает кукол и делает их сама, в душе осталась ребенком.

Красный, очень красный год

1. Они встретились в 1978 году. У этого года очень яркий цвет.

По количеству эмоций, яркости впечатлений и ощущений он красный, - говорит Оксана.

- Высоцкий - твоя первая любовь?

Настоящая скорее.

- Веришь в судьбу?

Конечно. Я пришла на спектакль - к тому времени я уже ходила на Таганку. Зашла в администраторскую в антракте, чтобы позвонить. Там сидел Володя, и администратор Яков Михайлович Безродный сказал: “Ксюша, это Володя Высоцкий. Володя, это Ксюша”. Володя в это время разговаривал по телефону, но сразу повесил трубку. Почему-то мимо аппарата.

И вот о судьбе: в тот день я вообще-то шла на другой спектакль, а его заменили на тот, что я уже видела. Могла уйти, но осталась из-за подружки. А Володя в тот день тоже не играл - он просто заехал кому-то заказать билеты. “Куда вы после спектакля?” - спросил он. “Домой”. - “Не бросайте меня, я вас подвезу”.

- Какая машина у него была в то время?

- “Мерседес”. 280-й. Серебристый. Было смешно: когда я вышла, на улице стоял Вениамин Борисович Смехов на зеленых “Жигулях”. “Ксюша, давайте скорее, я вас жду”. - “Нет, нас уже подвозят”. - “Кто?” Я показываю на Володю. Веня смотрит на него и говорит: “Ну конечно, где уж моим “Жигулям” против его “Мерседеса”!” Но на самом деле “Мерседес” не играл никакой роли, мы тогда были беспонтовые: машина - не роскошь, а средство передвижения.

- Тебе голову не снесло? Высоцкий, “Мерседес”…

Знаешь, я никогда не была театральной сырихой, поэтому для меня Володя не был божеством. В доме у нас, на Пушечной, собирались люди совсем непростые. Мой папа и мой брат дружили, например, с Леней Енгибаровым, приходил Лева Прыгунов, другие интересные люди. Это была моя среда. А Володя... Он для меня был очень таинственной фигурой. Про него ходили легенды, сплетни: Володя - алкоголик, бабник и вообще последний человек на этом свете.

- И тебя не испугали эти сплетни?

Нет. Я, знаешь, чего боялась? Я боялась, что чувства с моей стороны могут быть гораздо сильнее и искреннее, чем с его.

В тот день, когда мы прощались, он сказал: “Дайте мне ваш телефон, я приглашу вас на “Гамлета”. Но, когда позвонил и пригласил на спектакль, я уже собралась на Малую Бронную. “Знаете, Владимир Семенович, - сказала я ему... - Я иду на Эфроса”. А он: “Ну давай, я отыграю “Гамлета” и подъеду за тобой. И мы пойдем поужинаем”. И вот тут во мне что-то екнуло. Во время спектакля я волновалась ужасно. Моя подружка говорит: “Что ты дергаешься? Все бабы Советского Союза мечтали бы пойти поужинать с Высоцким. А ты - не пойду, неудобно. Дура!” И я думаю: “В самом деле, это же дико интересно, такой человек...” Вышла из театра, тут подшуршал Володя на своем “Мерседесе”, и мы поехали к нему домой. Я была у него в гостях, “на Грузинах”. “Не надо меня звать Владимир Семенович”, - сказал он мне тогда. Володя за мной нежно ухаживал, угощал деликатесами из магазина “Березка”. Было какое-то вино, печенку жарил сам. Печенка таяла во рту.

Ну да. Потом он меня привез домой, на Пушечную. Сказал, что уезжает в Париж и непременно позвонит, когда вернется. Проходит какое-то время, и действительно звонит Володя: “Привет, привет, я приехал”. Мы с ним перешли на “ты”, и наши отношения стали как-то развиваться.

- Ну не знаю... Вот если бы рядом со мной зазвучал его обволакивающий голос, я бы за себя...

У него все было обволакивающее. Дико харизматичный. Наверное, не было ни одной тетки, которая могла бы устоять. Володя был охмуритель абсолютно профессиональный.

- Ловко расставлял сети?

Сети не расставлял. Просто это было в нем самом. Вдруг он стал мне звонить. Начал ухаживать, и это была не случайная связь - встретились, переспали, разбежались, а настоящий роман в его классической форме. Я для себя решила: пусть это будет три дня, неделя, но я буду с этим человеком, потому что он не такой, как все. И что будет дальше - все равно. В общем, я влюбилась. Но отдавала себе отчет, что не могу ничего требовать. Моя жизнь - это моя жизнь, моя любовь - это моя проблема.

- Интересно, художник Высоцкий помогал материально студентке Афанасьевой?

Когда наш дом на Пушечной стали расселять, родители разменяли квартиру на двухкомнатную в Медведкове и однокомнатную на улице Яблочкова. Туда поехала я. И все говорили, что он купил мне квартиру. Ничего подобного. Но, знаешь, он помогал мне, более чем. Я не была бедной студенткой - у меня был папа, тети, обожавшие меня. А когда появился Володя, я уже ни в чем не нуждалась. Володя просто запретил мне пользоваться общественным транспортом. “Ты должна ездить на такси, чтобы не тратить время. Не хочу, чтобы тебя толкали и зажимали в метро”, - сказал он.

- То есть у тебя было приличное месячное содержание?

- У него был хороший вкус?

Потрясающий. Если он привозил туалет, то к нему обязательно сапоги, сумку. У меня все было сногсшибательное и в большом количестве - например, 17 пар сапог. Егор Зайцев, мой сокурсник, если мы приходили с ним в компанию, представлял меня так: “Вот это девушка, познакомьтесь, у нее 17 пар сапог!” А люди по три года в одной паре ходили.

- Он любил, когда ты была в его вещах?

Конечно. Он вообще очень любил, чтобы его вещи радовали и по-особенному принимались.

- На твоих глазах он работал, писал? Как это происходило?

Как? Просто не спал, лежал, курил, потом в какой-то момент вставал и все-все-все записывал. Он не высиживал строчки, не правил, а сразу - раз, и на бумагу. Потом будил и говорил: “Послушай, послушай”. Пел, сразу подбирая какую-то мелодию. Я видела: смотрит телевизор со стеклянными глазами, много курит, пепельница полна окурков - значит, работает.

- Сильно уважал себя? Надувал щеки?

Нет, никогда. Он был жесткий человек, знал себе цену и никогда в жизни никому не позволил себе хамить. Он был свободным человеком. Даже по отношению к шефу (худрук Таганки Юрий Любимов. - М.Р.) он так умудрялся выстраивать отношения, что он диктовал, а не Любимов. Люди не могли себе позволять то, что позволял себе Володя, - сорвать спектакль, от чего-то отказаться. И ему это прощалось.

Больше всего меня поражало, как он удивлялся. “Откуда это берется? Вот птица гамаюн, я даже не знал, что такая есть. Только потом узнал, когда написал”. Радовался неожиданной рифме, которой нет ни у кого. В какие-то моменты он напоминал Пушкина, который говорил: “Ай да Пушкин, ай да сукин сын”.

- Скажи честно: старший товарищ учил тебя жить? Например, машину водить?

Учил. На Николиной Горе. Он даже мне хотел купить маленькую спортивную “BMW” красного цвета.

- А почему именно красного?

Чтобы все видели, как я по Москве рассекаю. Володя в мелочах все-таки понты любил, хотя был абсолютно беспонтовый. Так и говорил: “У меня все должно быть лучшее - и машина, и бабы...”

- Уму-разуму по жизни учил?

Трудно сказать. Был момент, когда в институте я разочаровалась в людях: поняла, что 90 процентов из них потребительски ко мне относятся. Плакала, в депрессуху впала. А Володя сказал тогда: “Люди так сделаны, запомни”.

- А в любви, в сексе?

Да нет, все у нас было естественно.

- Он интересовался твоей работой? Или, как всякий творческий эгоист, занимался только собой?

Когда я приходила в платье, которое сшила за один день, для него это было потрясением. Он привозил мне из Парижа ткань, ну подумаешь, кусок какой-то тряпки, а она превращалась в платье, и это было волшебством для него. Его потрясало то, что делалось человеческими руками.

- А ему ты шила?

Подшивала - брюки, джинсы… У Володи был такой день, его он называл “днем раздачи денежных знаков населению”. Это когда своим друзьям он раздавал вещи: очень любил, чтобы человек хорошо одевался. И сам любил хорошо и дорого одеваться. Любил качественные вещи. А те джинсы, что подшивала я, он никогда не отдавал. “Не отдам, их подшивала Ксюша”.

Однажды он меня нарисовал, хотя совершенно не умел этого делать. Он меня нарисовал с тремя глазами. Сказал: “У тебя есть третий глаз, потому что у тебя очень сильная интуиция”.

- Ксюша, у Высоцкого были очень непростые отношения с властью, в частности с КГБ. Тебя это как-то коснулось?

Я была на практике в Ленинграде. И как-то девчонки мне сказали, что мной интересуется один очень симпатичный парень. Все решили, что он кадрится ко мне. В Ленинграде Володя поселил меня в “Астории” - в лучшей по тем временам гостинице. Он не хотел, чтобы я жила в общежитии. И вот однажды я прихожу и узнаю, что меня выселили из моего номера. Говорят, что надо пройти в такую-то комнату и что там ждут какие-то люди. Я пришла, и выяснилось, что меня могут задержать за хранение валюты. А валюта у меня действительно была - долларов десять мелочью (Володя мне оставил эту мелочь). На них я в баре интуристовской гостиницы покупала себе тоник.

- Испугалась?

Да нет. Они мне тогда все про меня рассказали - кто я, кто мои родители, что папа во время войны сидел за дезертирство (никакого дезертирства не было, просто после ранения дед прятал его). Меня не запугивали, не кричали, а очень деликатно спрашивали: “Вы там бывали? А кто еще туда ходит? А кто с Высоцким разговаривал и что говорил? Может быть, вы все нам напишете?” Я, естественно, сказала, что писать мне нечего. Но самое интересное произошло потом: тот парень, что сначала мной интересовался, предложил мне выйти замуж за него. Более того, он на свои деньги купил мне билет на поезд и сказал, чтобы я уезжала из Ленинграда. Помню, что его звали Руслан.

- А как Высоцкий отреагировал на этот инцидент? Не испугался за тебя?

Все были просто в шоке. И больше от того, что мне гэбист предложил замуж. Со временем я поняла, что было немало людей, которые хотели, чтобы Володи не было в стране. Даже при всей любви к Володе Брежнева и особенно его дочери Галины это все равно был “совок”, который его боялся, считал опасным. Кагэбэшники, которые слушали его песни, говорили: “Мы вас обожаем”, - но при этом могли сказать: “Вы что тут? Вы у нас смотрите”. И пальчиком грозили. А с другой стороны, на этом же уровне было еще больше тех, кто противодействовал первым. И это негласное противоборство давало ему возможность жить и работать в стране.

Ксюша, тебя не смущало, что вообще-то человек женат, что у него жена в Париже, которая может в любой момент приехать? А в доме на Грузинской - ты.

Как-то меня это не очень смущало. Потому что Марина - она ведь была где-то. И не было такого: он днем со мной, а вечером уходит к ней. Она жила своей жизнью, пару раз приезжала в Москву, и Володя ненадолго ездил к ней в Париж.

- Он казался тебе взрослым дяденькой?

Конечно. Но мне всегда нравились мужчины намного старше меня, с ровесниками у меня никогда не было никаких романов. Да и папа мой был старше мамы. И потом, когда мама рано умерла, все его последующие жены были намного его моложе.

Но с другой стороны, Володя для меня был мальчишкой - юмор, хулиганство, энергия, но при этом все было осмысленно, невероятно интересно. Да и я не смогла бы влюбиться в человека, который просто хороший человек. Это не снобизм: вот я дружу только с великими - нет. Я могу влюбиться в кого угодно, но он должен быть очень талантливым и интересным.

- Он тебя сразу для окружающих рассекретил или конспирировал под младшую сестренку?

Наши отношения не скрывались, я как-то сразу познакомилась со всеми его друзьями. Поначалу ко мне относились как к очередной Володиной девушке, а потом это перешло в другое отношение: кто-то меня принял, кто-то - нет. Но с Севой Абдуловым у нас были самые нежные отношения, он - святой человек, и я его обожала.

- Интересно, Марина Влади знала о твоем существовании?

Знала. Ну а что она могла сделать? Я помню, она приехала из Парижа, и мы неделю с Володей не виделись. Я повела свою подругу на “Гамлета”. Сидим на приставных стульях в центре зала. Володя играет. Следующая сцена была без него. Вдруг я чувствую, что меня кто-то дергает за подол юбки. Ну, думаю, совсем обнаглели, уже в театре пристают. Вижу, что и соседи на меня как-то в изумлении смотрят. Наконец в темноте рассмотрела - Володя в бархатных джинсах, сапогах, на полусогнутых подошел сзади и дергает меня: “Пойдем, пойдем выйдем” - и извиняется знаками перед зрителями. Он не знал, что я приду, он увидел меня со сцены. Я-то ладно, а народ обалдел.

- Он ревновал тебя?

Смешной был случай: я первой вышла из дома на Грузинской, Володя задержался. Там же находился Союз графиков, и два подвыпивших художника, которые шли за мной, сказали какую-то гадость - такое мужское хамство, но с интересом. Я повернулась: “Пошли вы…”. В это время из подъезда вышел Володя с Лешей Штурминым (в то время каратист?1. - М.Р.). И не разбираясь, не спрашивая, бросились на них, и началось смертоубийство. Через минуту все кончилось. Мужики - и те и другие - стояли с оторванными рукавами, синяками, разбитыми носами.

- А этот собственник сам изменял тебе?

Ну было пару раз. И для меня это было жуткой трагедией, когда я об этом узнала. Если бы это произошло сегодня, я бы рассмеялась. А тогда... Я даже уходила, он за мной приезжал, и все меня уговаривали вернуться. Вот первомайские праздники, и Володя должен приехать за мной. Жду его дома на Яблочкова. Нет. Звоню, подходит Янклович. “Не волнуйся, все нормально, мы тебе позвоним”. - “А где Володя?” - “Он не может подойти”. - “Я сейчас приеду”. - “Нет-нет, не вздумай”.

Беру такси, через 10 минут вхожу в квартиру, там - е-мое: столы грязные, посуда, бутылки - настоящее гулялово. Захожу в спальню. Там Даль спит с какой-то бабой. Кошмар, вертеп, воронья слободка. Я хочу войти в кабинет, и вдруг оттуда выходит девка, мне знакомая, - в рубашке, босая. Я зову ее на кухню: “Ира, значит так: я сейчас уезжаю. Я приеду в половине третьего. В половине третьего в квартире должна быть идеальная чистота, помойка вынесена, и вас, б...й, не должно быть здесь даже духу”. И уезжаю. Пошла на рынок. Через полтора часа звоню: “Все убрали?” - “Да”. - “Хорошо. Можете спускаться”.

Я приехала - девственная чистота в квартире, девственно на кровати спит Володя, в другой комнате спит одинокий Даль. Он проснулся, вышел, и я первый раз в жизни видела, как у человека трясутся руки и он пьет, держа стакан водки через шею на полотенце. У Володи такого не было. Я Володе потом ни слова не сказала, он извинялся. И еще потом был один неприятный эпизод - всего два за два года.

Он вообще был благодарным человеком. Когда мы начали с ним жить и я первый раз у него ночевала, мы утром встали, и я убрала постель. Для него это было потрясением. Клянусь. Он сказал: “Ты - первая женщина, которая убрала за собой постель...”. Я же не знаю, как другие, но получалось, что они пользовались. А тут вдруг он понял, что я делаю это не потому, что он - Высоцкий, а человек, которого я люблю.

Он говорил: “Я хочу, чтобы ты была моей женой”. Он знал, что умрет, и ему хотелось, чтобы после его смерти я была официально записана в его жизни, чтобы я не осталась брошенной. Он говорил: “Я разведусь с Мариной. И мы начнем жить”. - “Володя, это никому не нужно, забудь”.

- А говорил он, что хочет иметь детей от тебя?

Да. Ему бы хотелось нормальную семью. Ему нравилось, когда в доме уютно, когда есть еда, когда я что-то готовила. “Ну давай кого-нибудь родим”, - говорил он. “Ну, Володя, что это родится? Если родится, то одно ухо, и то глухое”. Я так неудачно пошутила, что Володя даже офигел: “Ну и юмор у тебя”. Но ребенка я никогда бы не стала от него рожать, потому что не была уверена, что от наркомана родится здоровый.

Черный, красно-черный год

2. Второй год их жизни - это черные и красные цвета.

Красного становилось намного меньше, и с каждым днем больше черного. Все было как бы без настроения, потому что жили в состоянии болезни и еще потому, что у меня умер папа… Вообще, все плохое началось с Нового года, 80-го. Во-первых, авария, в которую они с Янкловичем попали. Потом - картину ему зарубили, из театра он практически ушел, физическое состояние стало ухудшаться, количество наркотиков увеличиваться. Угнетала зависимость от них, от людей, которые их доставали…

- Высоцкий и наркотики. От них у него случилась клиническая смерть в Бухаре?

Это случилось от передозировки, а не от жары. Володя в Бухару улетел один, потом мне позвонил его администратор Валера Янклович. Сказал, что Володя неважно себя чувствует и что мне нужно привезти лекарства. Я взяла промедол и вылетела.

- Ты не боялась, что тебя арестуют за наркотики?

Об этом не думаешь в тот момент. И потом, я привозила их один раз в жизни. Если бы я их не привезла, он бы умер. Там не было никакого кокаина, героина, это были лекарственные препараты. Если бы мне сказали, что сейчас у меня руку отрубят, но он будет здоров, я бы сказала: “Рубите”.

А в Бухаре, куда мы переехали из Навои, Володя с утра пошел погулять по рынку. Но всенародная любовь - она же безгранична, и он то ли покурил, то ли еще что (он так и не рассказал), но пришел домой, и ему стало плохо. С нами был Володин друг, доктор Толя Федотов. Он вбежал ко мне в комнату: “Володе плохо”. Я влетаю в гостиную - Володя мертвый: нос заострился, не дышит, сердце не бьется. И доктор Федотов, с абсолютно трясущимися руками, повторяет: “Он умер, он умер”. Его трясло, у него истерика была. Я ему надавала по морде: “Делай что-нибудь быстро”. Он сделал укол в артерию, и мы начали делать искусственное дыхание: он качал ему сердце, я дышала. По сути, мы его вдвоем реанимировали. Володя задышал, сознание вернулось. Потом он рассказывал, что видел меня, Толю. “Я понимал, что происходит, но не мог никак реагировать”.

Потом пришли Янклович, Сева Абдулов (он тоже работал в концерте). “Ну что, мы отменяем выступление?” Я говорю: “Минуточку, а что, можете его не отменять? Он только что мертвый лежал. Володя, собирайся, мы уезжаем в Москву. Отменяется не только сегодня. Больше ничего не будет”. Я настояла на своем. И мы уехали. Всем казалось, что это ерунда, что он - вечный и всех переживет.

- Но при всем при этом тебе достался самый тяжелый, если не сказать кошмарный, период его жизни. Его конец.

Самый последний год... Страшнее ничего быть не могло.

- Он бил тебя? Ведь пьяный человек за себя не отвечает?

Нет, никогда. Дело в том, что я выросла в творческой, богемной среде, где мужчины - мой отец, мои троюродные братья (мы жили в одной квартире) - были пьющими. Но не алкаши, которые у магазина на троих соображают, а респектабельная пьющая богема, с нормальной алкогольной зависимостью. Я знала, какими бывают алкоголики: папа мой, например, был очень агрессивным. Я его боялась и ненавидела в эти моменты. А Володя… Запой начинался с бокала шампанского, а потом... мы куда-то ехали, он рвался куда-то до тех пор, пока не упадет. Он был не агрессивным, по отношению ко мне - тем более. Я переживала и страдала, потому что мне было его безумно жалко. Страшно было за него, потому что была полная деградация, когда человек напивался до состояния животного. Куда там бить, он говорить-то не мог в таком состоянии. На это было страшно смотреть. С ним я оказалась в состоянии женщины, которая выносит этот запой и должна стараться помочь ему.

- А себя тебе не было жалко?

Нет. Меня было жалко моим друзьям. Я старалась помочь ему. А это значит - все время быть рядом. Потому что в это время он никому не был нужен. Человек нужен, когда он здоровый, веселый, богатый. А эта “пьяная” головная боль не нужна никому. Я не приносила себя в жертву. Просто по-другому быть не могло.

- Ты так легко говоришь о наркотиках, как будто, извини, сама их употребляла.

В свое время мне Володя сказал: “Если я когда-нибудь узнаю, что ты хоть раз попробовала, задушу собственными руками”. Поэтому у меня было определенное отношение к этому. И Володя употреблял наркотики не потому, что он такой наркоман - наширялся и сидит хохочет, балдеет, - а просто чтобы нормально себя физически чувствовать.

В течение двух лет я видела, как дозы увеличивались. Сначала это было после спектакля, чтобы восстановиться. Я помню, что после “Гамлета” он не мог долго уснуть, ему было плохо. И он делал себе укол. “А что это ты себе колешь?” - спрашивала я. “Это витамины”. Однажды эту ампулу я выудила из помойки и узнала, что это был промедол. Потом был и мартин, анапол - медицинские наркотики.

- Ты наблюдала влияние наркотиков на стимуляцию творчества?

Он просто лучше себя чувствовал. Вот он сидит, абсолютно никакой, ему плохо, но делает укол и - нормальный, живет полноценной жизнью. Он так хотел соскочить с иглы. “Я так от этого устал”, - говорил. Отчего он умер? Он хотел соскочить, а легально нельзя было лечиться. Людей, которые ему доставали наркотики, он подставить не мог. Он и в Италии лежал, и во Франции. Не получилось. У него даже был план уехать со мной на прииски, к Вадиму Туманову в домик. Какой бы, я думаю, это был ужас: Володя со мной в тайге, со своей ломкой, и, если бы он умер там, я не знаю, что было бы. Кошмар. Не было же никаких мобильных телефонов.

Объясни то, что так запутано: свидетели того времени в окружении Владимира Высоцкого пишут: “Все знали, что он умрет”. Почему умрет? И почему все знали? И зачем надо было ждать смерти, вместо того чтобы спасать его?

Как бы все знали, но никто ничего и не знал. Все думали, что это какие-то игрушки, что все не так серьезно, как есть на самом деле. Была Олимпиада, в Москве был режим, все гораздо строже, чем обычно. Нельзя был достать наркотики. Это потом уже некоторые говорили: “Что же вы не сказали, что ему так плохо, я бы привез, у меня было”. Ну даже если бы вовремя привезли, он укололся и остался бы жив. А дальше-то что?

Но в принципе все виноваты. Ведь к нам приезжали врачи из Склифа, консилиум решал - класть его в больницу или нет. Но все боялись взять на себя ответственность - все-таки это Володя. Доктор Федотов после его смерти, видимо, испытывал угрызения совести и сам себя посадил на иглу, чтобы испытать то, что испытал Володя.

И еще - родители. Очень жесткий папа: “Володя, так нельзя, это позор”. Он был хороший человек, но... Например, долго скрывал, что он еврей , - это уже как-то характеризует человека. У меня, как и у Володи, папа еврей, а мама русская . После смерти Володи его отец сказал мне: “Я думаю, тебе не стоит приходить на похороны”.

- Последнюю неделю Владимир Семенович не выходил из дому. Ты помнишь ее или хотела бы забыть как страшный сон?

Я только не помню, как ходила в институт, как экзамены сдавала. А все остальное помню. Такого прежде с ним не случалось. Ощущение безысходности. Страшно. Он кричал как раненый зверь.

- Но думали о том, что это конец?

Я даже предположить такого не могла. Странно, что это вообще произошло, все были ошарашены. Если бы допускали мысль, что такое случится, наверное, не думали бы ни о какой законности, о репутации. Просто уложили бы его в больницу, несмотря ни на что. Предполагали, что все не настолько серьезно: мы же никогда не сталкивались с этим. Здоровый молодой мужчина взял и умер. Он здоровый, он пересилит это - думали так. А он действительно был очень сильный, спортивный. Занимался боксом, акробатикой, был такой накачанный. Поэтому все и думали, что пересилит, переборет, переживет.

А Володя все предчувствовал. Днем он сказал: “Сегодня я умру”. - “Володя, не говори глупости”. - “Нет, это вы говорите глупости”. Он был спокойный. Я ведь и заснула только потому, что наступила какая-то странная тишина и Володя перестал кричать. Он мне сказал: “Я нормально себя чувствую, иди поспи”. - “Да? Ты уверен?” И вот буквально за три часа, что я спала, он, очевидно, умер.

- Прошло 25 лет, и кажется, о Высоцком, о его жизни и смерти все сказано.

Но есть вещи, которые знаю только я и о которых я никогда никому не скажу. Я была счастлива, а если ты любишь человека, то что бы с ним не происходило, все равно - счастье. Кто знает, как бы все сложилось, если смоделировать нашу жизнь: он бы оставил Марину, женился бы на мне, мы бы родили ребенка. Володя, наверное, так же бы пил, заглядывался бы на других женщин, и, наверное, это было бы для меня трагедией.

- Кстати, а почему у вас так мало, почти нет общих фотографий с Высоцким?

Да не до этого нам было. К тому же “мыльниц” в то время не было.

- Он тебе снится?

Снится, но редко. Наверное, я какая-то избранница - мне в жизни повезло дважды. У меня был Володя. А потом у меня появился Леня, и я никогда не думала, что такое может повториться. У меня и Леня появился благодаря тому, что в моей жизни был Владимир Семенович.

- Какая связь?

Самая прямая. Через два года после Володиной смерти я пришла в театр, и у той же самой администраторской, где познакомилась с Володей, увидела Леню. Попросила прикурить. И для меня было важно то, что он работает в этом же самом театре, что он знал Володю, а тот его очень ценил. Я помню, когда вышел фильм “Тот самый Мюнхгаузен”, мы с Володей смотрели его вместе. “Господи, какой потрясающий актер, - говорю я. - Какой-нибудь прибалт?” - “Почему прибалт? Это наш, Ермолай”. Леня по своим жизненным принципам похож на него.

- Хочешь сказать, что если бы повторилась та история у Комитета графиков на Грузинке, то Леня…

Она известна теперь, как жена совершенно другого человека, да и официальные биографы замалчивали ее место в его жизни. Но…

В фильме «Высоцкий. Спасибо, что живой» есть персонаж по имени Татьяна Ивлева. На самом деле, девушки с таким именем не существовало. Но в огромных глазах актрисы Оксаны Акиньшиной, в ее тонкой фигурке, во всех ее манерах и порывистости движений угадывается 19-летняя москвичка Оксана Афанасьева - та, кого Высоцкий называл своей последней любовью.

Они встретились, когда ему было за 40, а ей едва исполнилось 19. Молоденькая, тоненькая, как тополек, - она была необыкновенно хороша. А он… Он был изрядно помят жизнью, перепахан недоверием, придавлен буднями. Но он был гений, и он был живой человек.

Встретившись в далеком 1978 году, они еще не знали, что им всего-то отведено два года на любовь. Позже, когда его не станет, и она выйдет в свет достойной супругой иного уважаемого человека, эта повзрослевшая девочка с тихой грустью скажет: «Сейчас кажется, что первые 20 лет моей жизни были гораздо сильнее насыщены драматическими событиями, чем 20 последующих».

ОНА ДО НЕГО

Дочь известного литератора Афанасьева-Севастьянова, много писавшего для эстрады, коренная москвичка Оксана Афанасьева рано осталась без матери. Она вмиг повзрослела, завела себе друзей много старше и сама принимала все решения. В мире не было человека, который мог бы что-то запретить ей или пригрозить пальцем.

В доме часто собиралась творческая публика: Леонид Енгибаров, Лев Прыгунов, другие известные личности. Отец и троюродные братья, с которыми они жили в одной квартире, принадлежали к респектабельной пьющей богеме - таких людей в советские времена называли товарищами с «нормальной алкогольной зависимостью»: дескать, это не алкаши, соображающие на троих, а приличная творческая интеллигенция.

Возвращаясь из французской спецшколы, Оксана нередко заставала дома подвыпившего отца. Он бывал крайне агрессивен, и дочка сначала боялась его дебошей, а потом начала тихо ненавидеть.

Может быть, ее вселенская терпимость к запоям Высоцкого - она родом оттуда, из детства: без мамы, с подвыпившим обозленным отцом. А Володя был совсем не таким, когда выпьет. Он все время куда-то рвался, ему нужно было что-то успеть, он был мятущимся, но злым… Нет, злым он не был никогда.

Она разбивала спрятанные бутылки водки, взваливала его на себя и тянула домой. Ей было его безумно жалко. И очень страшно. Но в минуты отчаяния она всегда тихо шептала про себя: «Лучше один день с таким человеком, чем всю жизнь…»

ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ

Студентка текстильного института, невеста милого респектабельного жениха, заядлая театралка и просто красавица Оксана Афанасьева пришла на спектакль в театр на Таганке, в антракте заглянув в администраторскую.

Можно позвонить? - спросила Оксана сурового на вид администратора Якова Михайловича Безродного. Высоцкий стоял спиной к ней, что-то говорил по телефону. Резко повернувшись, он вдруг остановился на полуслове и медленно повесил трубку - почему-то мимо аппарата. Повисла пауза - длинная, театральная.

Ксюша, это Володя Высоцкий. Володя, это Ксюша, - прервал молчание Яков Михайлович.

Куда вы после спектакля? - без предисловий спросил Высоцкий.

Домой, - просто ответила она.

Не бросайте меня, я вас подвезу, - кинул он ей, уже вылетая из комнаты.

Закончился спектакль. Оксана с подругой вышла из театра и, пытаясь не подавать виду, что кого-то ищет, окинула взглядом улицу.

Ксюша, давайте скорее, - вдруг раздался крик, - я вас жду! - это был актер Вениамин Смехов. Распахнув дверцу зеленых «Жигулей», он приветливо помахал рукой. Оксана растерянно оглянулась и вдруг, заметив кого-то поодаль, счастливо улыбнулась:

Нет, нас уже подвозят. - Кто? - изумился Смехов. Проследив за взглядом Оксаны, он сразу все понял. - Ну конечно, где уж моим «Жигулям» против его «Мерседеса»?!

На самом деле, для нее уже не имели значения ни его серебристый 280-й «Мерседес», ни его всенародная слава, ни плотный семейный статус: она была влюблена.

Владимир Семенович подвез девушек до дома, ни на что большее не претендуя, на прощание попросил телефон у Оксаны и пригласил ее на свидание. Она деликатно поблагодарила, дала телефон, но насчет свидания промолчала. Оксана как будто замерла накануне большого прыжка, затаила дыхание, чтобы сделать отчаянный рывок.

«Ты что, - возмутилась подруга и, мечтательно закатив глаза, добавила: - Да все бабы Советского Союза просто мечтают оказаться на твоем месте!»

И это оказалось чистейшей воды правдой. «Владимир Семенович был абсолютно, совершенно, стопроцентно гениальным человеком. Более одаренных людей я с тех пор не встречала, - напишет позже Оксана. - У него была колоссальная энергетика.

Где бы он ни появлялся: в компании друзей или в огромном зале, где давал концерт, - он с легкостью подчинял своему обаянию и пять человек, и десять тысяч».

Юная максималистка Оксана Афанасьева на следующий же день рассталась со своим милым респектабельным женихом, напрочь игнорируя возмущенные возгласы обожавших ее тетушек.

НАЧАЛО

Их первое свидание прошло традиционно: он пригласил ее домой, нежно ухаживал, угощал изысканным вином и заморскими деликатесами из «Березки», сам жарил печенку, просто таявшую во рту. «Не надо меня звать Владимир Семенович», - ласково глядя ей в глаза; попросил он на прощание своим бархатным обволакивающим голосом.

«Он дико харизматичный. Наверное, не было ни одной женщины, которая могла бы устоять перед ним, - говорила Оксана спустя годы. - Он не расставлял сети - просто это жило в нем самом. У нас была не случайная связь: переспали-разбежались - а настоящий роман в его классической форме. Я для себя решила: пусть это будет три дня, неделя, но я буду с этим человеком, потому что он не такой, как все. Что будет дальше - все равно. Я влюбилась. Но отдавала себе отчет, что не могу ничего требовать. Моя жизнь - это моя жизнь, моя любовь - это моя проблема».

То утро после первой ночи она запомнила на всю жизнь. Выйдя из ванной и рьяно растирая шею полотенцем, он вдруг встал, как вкопанный, на пороге, до глубины души потрясенный увиденным: «Ты первая женщина, которая убрала за собой постель», - сказал он, растерянно глядя на аккуратно застеленную тахту.

С первой минуты разговора возникло острое ощущение родственности душ. Выяснилось, что у них много общего во вкусах, привычках, характерах. Казалось, они и раньше были знакомы, потом на какое-то время расстались и вот опять встретились. Он всякий раз искренне поражался тому, как легко получается у нее простой рисунок на бумаге, за пять минут вылетавший из-под карандаша, как ловко подшивает она джинсы, привезенные им из-за границы.

И джинсы, и импортные джемпера, и даже деньги Высоцкий часто раздавал друзьям, называя такие времена «днями раздачи денежных знаков населению». Ему нравилось, чтобы человек хорошо одевался, да и сам любил дорого одеваться. Но он никогда не жалел вещей, и это правило, как водится, имело свое исключение.

Владимир Семенович трепетно относился ко всему, что было сделано своими руками, а тем более руками Ксюши. Возможно, именно поэтому ни единой пары джинсов, подшитых ею вручную, он никому не отдал.

ВЕЛИКИЙ ПУТЬ

С первых дней их совместной жизни поползли по Москве невероятные слухи, самый правдоподобный среди которых касался, конечно, квартирного вопроса, изрядно подпортившего гостеприимный характер москвичей. Подозрительные особы в театральных кулуарах стали шептаться о том, что Высоцкий купил квартиру своей новой пассии. Но ничего подобного не было!

На самом деле дом, в котором жила Оксана с отцом, братьями и тетками, обожавшими ее, расселили, и в результате нехитрой операции раздела жилплощади Оксане досталась однокомнатная квартира на улице Яблочкова. Так что к приобретению жилья студенткой текстильного института Владимир Семенович не имел никакого отношения. И это оказалось еще одним исключением из их недолгой совместной жизни. Во всем остальном он старался, как мог, помочь Оксане.

Когда в ее жизни появился Высоцкий, она уже ни в чем не нуждалась. «Ты должна ездить на такси, чтобы не тратить время. Не хочу, чтобы тебя толкали и зажимали в метро», - говорил он, с любовью глядя на девушку.

Хотя их разделяло 22 года, она почти не ощущала разницы в возрасте. Во-первых, ей всегда нравились мужчины намного старше, она предпочитала не заводить романов с ровесниками. Во-вторых, перед глазами стоял пример отца, который был гораздо старше ее мамы (после смерти первой жены все его последующие супруги тоже были очень молоденькими). Но самое главное все-таки заключалось не в ее прошлом, а в его настоящем. «Володя для меня был мальчишкой - юмор, хулиганство, энергия, но при этом все было осмысленно, невероятно интересно, - вспоминает Оксана. - На Николиной Горе он учил меня водить машину. А потом хотел купить мне маленькую спортивную BMW красного цвета - чтобы все видели, как я по Москве рассекаю. Володя в мелочах все-таки понты любил, хотя был абсолютно беспонтовый. Так и говорил: «У меня все должно быть лучшее - и машины, и бабы».

Но своей особенной удачей Владимир Семенович считал французскую сумочку из соломки, привезенную из заграничной командировки. Только женщины, хлебнувшие на своем веку вездесущего советского дефицита, могут по достоинству оценить такой по- ступок: они-то знают истинную цену простой французской сумочки из соломки где-то на излете 70-х!

АЙ ДА СУКИН СЫН!

Поразительное дело, но ей, молоденькой девчонке, никогда не бывало скучно с этим умудренным опытом мужчиной. Оксана, сопровождавшая Высоцкого почти на всех его концертах, вспоминала весьма забавный случай, произошедший с ними в поезде «Минск - Москва»: «Проводница пристально посмотрела на Володю: «Что-то мне ваше лицо знакомо. Вы не актер Театра Моссовета?»

«Нет,- ответила я, - он зубной техник». Мы перемигнулись и пошли в свое купе. Через полчаса приходит к нам проводница. «Как хорошо,- говорит,- что я вас встретила. У меня что-то десна под коронкой болит. Вы не посмотрите?» Володя, как заправский стоматолог, долго что-то разглядывал у нее во рту и потом так серьезно посоветовал поменять мост». Ну, разве можно соскучиться с таким мужчиной?

Да и работал он так же легко, нахрапом, под вдохновение. Если быть более точным в выражениях, то лучше даже сказать: не работал, а творил. Потому что стихи и музыку он как будто вынимал из себя, когда приходило время родиться им на свет. Бывало, он не мог заснуть, лежал, курил, задумчиво глядя в потолок. Потом резко вскакивал, так же порывисто придвигал стул, брал ручку и писал-писал-писал. Он не высиживал строчки, не правил, а именно так, сразу - раз, и на бумагу. Потом будил Оксану и говорил: «Послушай, ты только послушай!» Пел, сразу подбирая мелодию.

Она уже точно знала: если Володя смотрит телевизор со стеклянными глазами, пепельница полна окурков - значит, работает. Она от души веселилась, когда он по-детски удивлялся новой рифме: «Откуда это берется? Вот птица гамаюн, я даже не знал, что такая есть. Только потом узнал, когда написал». Почему-то он остро напоминал Пушкина, который в минуты вдохновения любил приговаривать: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын».

Она любовалась им, восхищалась его гением, и он благодарно отзывался на любые ее пожелания. Как-то в разгар весны она случайно обронила, что любит ландыши. Он даже бровью не повел. А на следующее утро Оксана проснулась от того, что щелкнула входная дверь - Высоцкий куда-то убежал. Вернулся - конечно, с ландышами. Но сколько их было?!

Ландышами была устлана вся комната. Он, наверное, ездил по всей Москве и скупал цветы оптом. «В общем, такая вот сказочная жизнь, где все было перемешано: и его срывы, и его нежность, - вздыхает Оксана. Его признание в любви стало для нее сильнейшим потрясением, моментом абсолютного счастья. - Это была какая-то неправдоподобная любовь. Особенно первый год получился безмятежным. Позже появилось предчувствие беды… Сейчас только об этом и пишут: пил, кололся, алкоголик, наркоман. Вот и представляешь эдакого доходягу с трясущимися руками. Это абсолютная чушь! Его запои были вперемежку с работой на износ, наперегонки с болезнью».

ХОЛОДНОЕ ДЫХАНИЕ

В течение двух лет Оксана видела, как увеличивались дозы. Сначала казалось, что это помогает восстановлению сил: после спектакля «Гамлет» он долго не мог уснуть, ему было так плохо, что он кричал, как раненый зверь. И он делал укол. «А что это ты себе колешь?» - удивленно спрашивала Оксана. «Это витамины», - пряча глаза, отвечал он.

Так продолжалось до тех пор, пока она не выудила очередную ампулу из помойки - это был промедол. Оксана поняла, что он болен, и ему становилось все хуже. Она бы все на свете отдала, только бы его вылечить. Марина Влади, постоянно жившая во Франции, дважды за это время устраивала его в клиники: наступала ремиссия, но ненадолго.

Он куда-то рвался, хотел все успеть: снимался в фильме «Место встречи изменить нельзя», в «Маленьких трагедиях», мчался на радио, и фал в театре, ездил с выступлениями по стране; как режиссер, готовил к запуску картину «Зеленый фургон». Он за всех нес ответственность: помогал матери, отцу, двоим сыновьям, многочисленным приятелям. Кого-то выдавал за границу замуж, кого-то женил, кому-то выбивал загранпаспорт в ОВИРе.

А Оксане… Ей было вполне достаточно и того, что они просто вместе. Жизнь была наполнена только им. Но Высоцкий глубоко переживал неустроенность ее судьбы. По некоторым сведениям, он даже просил развода у Марины Влади. Впрочем, подобный разрыв грозил ему категорическим запретом на загранкомандировки, он мгновенно стал бы, как тогда говаривали, невыездным.

Оксана не настаивала на его разводе: Марина была далеко и воспринималась ею скорее как родственница, нежели как законная супруга. Справедливости ради стоит сказать, что ни в те далекие времена, ни позже Оксана не допускала, чтобы в ее присутствии плохо отзывались о Влади. «Люди, которые Володю любили, для меня не то чтобы святы, но вне критики», - признавалась она.

Как-то Марина приехала из Парижа, и на время ее визита Оксана переехала к себе на Яблочкова. Целую неделю она не виделась с Высоцким, а на выходных отправилась с подругой на «Гамлета»: соскучилась, хоть из зрительного зала хотелось на Володю взглянуть. Девушек посадили в центре зала на приставных стульях. Затаив дыхание, смотрели они на сцену. Как только началась сцена без Высоцкого, Оксана расслабилась.

И вдруг кто-то дернул ее за подол юбки: раз, второй, третий. Совсем обнаглели, подумала Оксана - уже в театре пристают. В изумлении стали оглядываться соседи: оказывается, это Высоцкий в бархатных джинсах, сапогах, на полусогнутых тихонько подкрался сзади: «Пойдем, пойдем выйдем» - и знаками извинился перед зрителями. Свидетели того случая говорят, что просто обалдели - иных слов в русском языке не существует!

КАЗАЛОСЬ, ОН ВЕЧНЫЙ

Второй год их совместной жизни стал все больше окрашиваться в черные и красные цвета. Все плохое началось с Нового, 1980 года: он попал в аварию, потом зарубили его картину, он практически ушел из театра, физическое состояние стало ухудшаться, количество наркотиков увеличиваться. Ее жалели все, кто знал, что происходит. А она старалась помочь ему, все время быть рядом. «Потому что в это время он никому не был нужен. Человек нужен, когда он здоровый, веселый, богатый. А эта «пьяная» головная боль не нужна никому. Я не приносила себя в жертву. Просто по-другому быть не могло», - вздыхает Оксана.

Клиническая смерть, о которой рассказывается в недавней кинопремьере, была действительно зафиксирована врачами. И Оксана на самом деле везла через всю страну лекарства.

Администратор Валерий Янклович позвонил ей и сказал, что если она не привезет промелол, Высоцкий просто умрет. Если бы сказали, что ей отрубят руку, но он будет здоров, она бы ответила: «Рубите!» Что против этого была ее решимость нелегально мчаться к нему на помощь с коробкой каких-то запрещенных лекарств? Публицист Валерий Перевозчиков в книге «Правда смертного часа» приводит такие слова Афанасьевой: «В Бухаре была самая настоящая клиническая смерть. Я ему дышала, а Толя Федотов делал массаж сердца. Когда Володя очнулся, сказал: «Я вас видел и чувствовал. Но как в кино. Ты дышишь, Толя массирует». А через полчаса к Володе как ни в чем не бывало уже подошли Гольдман с Севой и говорят: «Наверное, все три концерта ты, Володя, не отработаешь. Один придется отменить». Вот сволочи! Тут я устроила скандал: «Вы с ума сошли! Он же умирал! Никаких концертов!» А Володя как-то так: «Да, наверное, надо». Я чувствовала, он на моей стороне, но отказать им не мог». Всем казалось, что это ерунда, что он вечный и всех переживет. Но…

ПРОЩАНИЕ

Реальная смерть пришла через год после клинической. 21 июля 1980 года он весь день провел дома. Вечером отправился в театр, где должен был играть в «Преступлении и наказании», но на сцену не вышел. Говорят, в тот день он только и твердил, что скоро умрет. Хотел вернуть долги тем, у которых что-то брал. Из театра заехал к Ивану Бортнику. «Володя зашел в шикарном вельветовом костюме с ключами от «Мерседеса», - вспоминал позже актер. - Увидел бутылку водки «Зверобой» и сразу: «Поехали ко мне продолжать!» Отправились к его девушке Оксане на Грузинскую. Там говорили допоздна».

Оксана тихо слушала беседы приятелей, и ее не покидало ощущение безысходности. Она не трусиха, но ей стало по-настоящему, до судорог, страшно. Утром, обнаружив две спрятанные бутылки водки, она устроила громкий скандал и одну разбила в раковине на кухне. «Это было ужасно, - вздыхает Оксана. - Я сказала: «Все! Я ухожу». «Если ты уйдешь, я выброшусь с балкона!» - глядя ей в глаза, ответил Высоцкий. Она оделась, выскочила на улицу, глянула вверх - он висел на руках, держась за прутья решетки. Она уже не помнит, как взлетела на восьмой этаж, как втащила Володю назад…

В день смерти он спокойно сказал: «Сегодня я умру». До этого он от болей кричал, как раненый зверь. Но вдруг наступила странная тишина. Измотанная бессонными ночами, она заснула. Проснулась через три часа - он был уже мертв. Несколько дней после его смерти не сходил с ее ладони огромный синяк - так крепко Володя сжимал ее руку. Когда был жив… Как она с ним прощалась, не знает никто. Никто не видел, никому она не рассказывала. Известно лишь, что, попрощавшись, она тихо встала и ушла. Одна. Без вещей. Без документов. В чем была. И больше в ту квартиру она не возвращалась.

Сильная любовь оставляет в сердце невосполнимые раны. Без неё нельзя жить, но почувствовав однажды на себе всю её силу, жить как прежде у вас никогда не получится.

«Володя, так нельзя, это позор», - когда-то говорил его отец, осуждающе кивая в сторону Оксаны. Она запомнила это намертво. После смерти Володи его отец сказал: «Я думаю, тебе не стоит приходить на похороны». И она приняла это как приказ, постаралась быть незаметной. Единственное, о чем попросила, - принести ей два обручальных кольца, которые лежали в стакане на тумбочке, в спальне. Когда-то их купил Володя в надежде обвенчаться. Но кольца исчезли…

Так закончилась одна из самых таинственных и самых красивых историй любви в драматической жизни великой советской державы. Эта любовь совершенно особенная: величия гения Владимира Высоцкого. И эта любовь совершенно обычная: в силу величия жертвенной и всепобеждающей любви женщины к мужчине. Когда-нибудь другие Мужчина и Женщина так же встретятся, так же притихнут перед рывком - а потом нырнут в любовь с ее ландышами и нитками восьмого размера, с «Мерседесами» и зелеными «Жигулями», с французской сумочкой из соломки и неистовым горячечным шепотом по ночам… Конец этой великой истории каждый напишет сам. Или вдвоем. У кого как получится…

Р. S. Год после смерти Высоцкого оказался самым страшным в жизни Оксаны Афанасьевой. Она бросила институт, взяла «академку», собиралась эмигрировать. Ее вызывали в КГБ, пытались завербовать. Она отказалась. С будущим мужем ее познакомил Высоцкий - когда был жив. «Господи, какой потрясающий актер, - на премьере фильма «Тот самый Мюнхгаузен» сказала Оксана Высоцкому. - Какой-нибудь прибалт?» - «Почему прибалт? Это наш Ермолай». Было что-то мистическое в том памятном разговоре…

Спустя несколько лет после смерти Высоцкого Оксана вышла замуж за актера Леонида Ярмольника. У супругов родилась дочь Александра. Их семейный стаж - 30 лет. Оксана Ярмольник стала известным театральным художником. Судя по тому, что до сих пор делает кукол, в душе она так и осталась ребенком.

Последняя любовь Высоцкого

19-летняя Оксана Афанасьева сблизилась с бардом за два года до его смерти. Их роману пыталась помешать актриса Алиса Юфа, которая была влюблена в поэта. Высоцкий привозил Оксане из-за границы чемоданы нарядов. На свой последний Новый год презентовал телевизор, холодильник и роскошный сиреневый костюм. Через два года после смерти Владимира Афанасьева вышла замуж за Леонида Ярмольника и родила ему дочь Сашу. Несмотря на то что создатели фильма утверждают, что сыгранный Акиньшиной образ - собирательный, события в Бухаре, о которых говорится в кино, рядом с Высоцким пережила конкретная девушка - его последняя любовь, студентка Оксана Афанасьева.

Сам Высоцкий называл ее своей последней любовью. А это дорогого стоит. О своих отношениях с Владимиром Семеновичем Оксана Афанасьева (ныне Ярмольник) молчала очень долго, и только лет пять назад некоторым средствам массовой информации удалось заполучить ее откровения.
Когда они познакомились, ей было 18, ему — 40. Он увидел ее возле администраторской Театра на Таганке. Красивая и, как сказали бы сейчас, необыкновенно стильная девушка в мини-юбке. Он попросил телефон, пригласил на свидание. А она... размышляла, идти или нет, пока подруга не пристыдила: "Да ты что?! Все бабы Советского Союза просто мечтают оказаться на твоем месте!". Это ее убедило. Они встретились, а на следующий день Оксана рассталась со своим женихом, решив, что лучше один день с таким мужчиной, как Высоцкий, чем всю жизнь с серой посредственностью. Вместо одного дня судьба подарила им почти два года.
Она до сих пор преклоняется перед ним, считая "абсолютно, совершенно, стопроцентно гениальным человеком". Именно Оксана открыто встала на защиту памяти певца от огульных обвинений его в алкоголизме и наркомании, столь популярных в последнее время: "Только об этом и пишут: пил, кололся, алкоголик, наркоман... Вот и представляешь эдакого доходягу с трясущимися руками, перед которым кокаиновые борозды и пара шприцев. Это абсолютная чушь. За те два последних года, что мы были знакомы, Володя снялся в фильмах "Место встречи изменить нельзя" и "Маленькие трагедии". У него были записи на радио, роли в театре, он ездил с выступлениями по стране. На Одесской студии готовился как режиссер запустить фильм "Зеленый фургон". Правда, ему не дали. При этом — да, пил, сидел на игле. Но это было вперемежку с работой на износ, наперегонки с болезнью".

Владимир Семенович очень переживал из-за неустроенности ее судьбы, из-за того, что не может, будучи женатым на Марине Влади, жениться на Оксане. Он даже решил просить у Марины развода. В конце декабря 1979 года Марина Владимировна прилетела в Москву, где хотела встретить Новый год и серьезно поговорить с Высоцким. Кстати, в ее книге этот приезд вообще не упоминается.
Вот что вспоминает об этом администратор Театра на Таганке Валерий Янклович, входивший в последние годы жизни Высоцкого в круг его близких друзей: "...Марина уже на даче. А Володя едет получать телевизор для одной девушки, отвозит его к ней домой. (Тут я должен сказать, что в последние годы Володя очень серьезно относился к этой девушке. Хотя меня она тогда немного раздражала... Но я видел Володино отношение: он принимал участие в ее жизни, вникал в студенческие проблемы... Конечно, она сыграла в жизни Высоцкого определенную роль)".
С первой минуты знакомства у Владимира Семеновича и Ксюши было ощущение общения с родным человеком. Она всюду ездила с ним на концерты. Когда Высоцкий пришел в себя после первой клинической смерти, именно ей он сказал: "Я люблю тебя!"
Если он ехал за границу, всегда спрашивал, что ей привезти. За два дня, проведенных в Германии, умудрялся купить ей два чемодана шмоток. Все — с необычайным вкусом подобранное. "Мне нравится, — говорил, — когда ты каждый день в чем-то новеньком". Или: "А вот это — моя особенная удача". Удачей была французская сумочка из соломки или какая-то другая вещь, которая, по его мнению, ей особенно шла.
Платья от Диора и Шанель в дефицитной Москве создавали Оксане определенную известность, представляя ее кому-либо, подруги говорили: "Знакомьтесь, это Оксана — у нее 18 пар обуви". Но когда Высоцкий умер, она ушла из его квартиры налегке — ничего не взяла... Ей нужен был Володя, но его больше не было...
Высоцкий хотел обвенчаться с Оксаной. Они даже нашли батюшку, купили кольца, но не успели..

Однажды весной она призналась ему, что очень любит ландыши. А когда проснулась, увидела, что вся ее комната уставлена ландышами... Наверное, у него и вправду был совершенно особый дар — он умел превращать жизнь в праздник.
Он хотел с ней обвенчаться: они наивно полагали, что в государстве, где церковь отделена от государства, их обвенчают без штампа в паспорте. Но оказалось, что это не так просто. После долгих поисков Высоцкий все же нашел батюшку, который согласился на такой, в общем-то, противоправный поступок. Владимир Семенович купил кольца, но обвенчаться они не успели. А кольца после смерти Высоцкого пропали из его квартиры — они лежали в спальне — на тумбочке, в стакане...
Год его смерти был самым страшным в жизни Оксаны Афанасьевой: она ушла в академотпуск, хотела уехать из страны, ее даже пытался завербовать КГБ — а когда не получилось, просто выгнали из института.
Сегодня Оксана — театральный художник. Через два года после смерти Высоцкого она познакомилась с Леонидом Ярмольником и спустя некоторое время вышла за него замуж. Но Высоцкого Оксана до сих пор вспоминает с любовью и нежностью, считая, что он, как добрый ангел, во многом определил ее дальнейшую жизнь.

Оригинал записи и комментарии на

Родом с Дальнего Востока, еврей по происхождению и русский по самоощущению — так говорит о себе Леонид Ярмольник. Из дальневосточного села Гродеково семья переехала во Львов, когда Лене было всего 7 лет, из-за работы отца — командира мотострелкового батальона. На Западной Украине будущий актер жил до окончания школы. Не был ни паинькой, ни хулиганом: учился без двоек, хорошо плавал и играл на аккордеоне, но только игрой на сцене заинтересовался всерьез.

Поступать поехал в Ленинград, в ЛГИТМиК — но там будущего актера не разглядели. Через год приемная комиссия московского Щукинского училище оказалась прозорливее. Леонида зачислили на первый курс, поселили в общежитие и дали шанс, который он не упустит — стать профессиональным актером.

Роли от Высоцкого

В фойе Московского театра драмы и комедии на Таганке, 1962 год

Учеба в «Щуке» пошла по школьному сценарию: Ярмольник мог и прогулять лекции в компании с другом Сашей Абдуловым, но в целом считался студентом перспективным и талантливым. После выпускного в 1976 году его приняли в Театр на Таганке, где в те годы блистал Владимир Высоцкий.

Старт Ярмольника в театре был ярким: главный режиссер театра Юрий Любимов сразу доверил ему играть в спектакле «Мастер и Маргарита», а затем сам Высоцкий «поделился» с новеньким ролями. Тогда молодой артист еще не подозревал, что это далеко не главный дар, который достанется ему в наследство от легенды. И с упоением выходил на сцену в роли Керенского. Карьера в кинематографе развивалась одновременно с театральной: в 1974 году Ярмольник дебютировал в фильме «Ваши права?», а в 1979-м прославился на весь Союз с юмористической миниатюрой «Цыпленок табака». Роль Феофила, сына барона Мюхгаузена в ленте «Тот самый Мюнхгаузен» окончательно закрепила за Леонидом Ярмольника статус популярного артиста.

Браки гражданский и фиктивный

В Театре на Таганке он встретил и свою первую фактическую жену — актрису Зою Пыльнову. Она была старше на семь лет и к тому же замужем, но оба закрывали на это глаза, наслаждаясь вспыхнувшей страстью. Муж Зои, актер Владимир Ильин, будто отошел на второй план, хотя официально они развод не оформляли. «Мы замечательно и счастливо прожили с ней в гражданском браке семь лет», — говорил потом Леонид об их отношениях. Счастье закончилось трагически: Зоя ждала от Ярмольника ребенка, но на седьмом месяце беременности произошел выкидыш. Для актрисы это стало настоящей трагедией, за которой последовал кризис в отношениях. Справиться с ним они не сумели: Пыльнова вернулась к Ильину, а Ярмольник снова стал свободным мужчиной.

Переживал это очень болезненно и в итоге решился на необдуманную авантюру: женился на Елене Коневой, девушке, с которой подружился в общей компании.

Некоторые считали этот брак фиктивным — Ярмольнику нужна была московская прописка. Сам он говорит, что официальной женитьбой хотел окончательно поставить точку в прошлых отношениях. Ничего из этого, конечно, не вышло: через месяц после свадьбы он встретил девушку, которую полюбил по‑настоящему.

Последняя любовь Высоцкого

Оксана Афанасьева была художником по костюмам, с 18 лет старалась не пропускать ни одной театральной премьеры — так и познакомилась с Владимиром Высоцким. Именно она была рядом с ним в последние, самые тяжелые, два года его жизни. Говорят, что рядом с ней он и умер.

От этой потери 20-летняя девочка не могла оправиться целый год. Помог сильный характер и любовь к профессии. А встреча с Леонидом Ярмольником окончательно исцелила разбитое сердце. Впервые он увидел ее мельком в фойе театра — красивая девушка в мини-юбке стояла в очереди в кассу. Она купила билет и ушла, он убежал на репетицию. А через несколько дней увидел эту же девушку в компании друзей, отмечающих майские праздники. «На следующий же день после той первомайской посиделки я переехал к Ксюше. У меня был шикарный автомобиль — «Жигули», я привез ее на нем домой и… просто остался там, как говорится, на веки поселился», — вспоминал Ярмольник самое начало их отношений. Расписались они только тогда, когда Оксана была на седьмом месяце беременности. Свадьба была скромной, в кругу самых близких людей. Праздник наверстали, когда дочери Александре было уже 15 лет: в начале 90-х Леониду и Оксане вынужденно пришлось «развестись» на бумаге, чтобы решить квартирный вопрос с жильем родителей актера. Зато вторая свадьба прошла по всем канонам праздника: с гостями, платьем невесты, подарками и криками «горько». Говорить о своей любви к супруге Ярмольник не любит: считает, что каждая счастливая семья состоит из таких «Оксан и Леонидов». Они вместе уже 35 лет, с уверенностью справляются с житейскими кризисами и не обращают внимания на то и дело возникающие сплетни.

Леонид и Оксана с дочерью

В начале 2014 года СМИ писали о романе Леонида Ярмольника и молодой актрисы Викторией Романенко, но слухи так и остались слухами, затихнувшими, не найдя подтверждений. Сейчас Леонид и Оксана — счастливые дедушка и бабушка внука Петра. Ярмольник души не чает в мальчике и очень гордится тем, что родители легко доверяют его деду. Дочь Саша пошла по стопам матери и тоже стала художником, но создает она не костюмы, а уникальные витражи.

Леонид Ярмольник по‑прежнему востребован как актер и продюсер. В последние годы они с Оксаной все больше ценят общество друг друга — даже такие шумные когда-то праздники, как Новый год, предпочитают встречать вдвоем, а не в веселых компаниях.

Фото: Persona Stars, Риа Новости, Анато лий Гаранин/РИА Новости, Евгений Новоженина/РИА Новости

ОКСАНА ЯРМОЛЬНИК

Эта глава в книге - особенная. В ней - исповедь женщины, которую Владимир Семенович Высоцкий очень любил. Так уж вышло, что любовь эта - большая и настоящая - оказалась в жизни поэта последней...

Долгое время об этой странице жизни Высоцкого широкой общественности не было ничего известно: о знакомстве и отношениях Владимира Семеновича с молодой девушкой- студенткой Оксаной Афанасьевой знали лишь близкие друзья поэта, с которыми он тесно общался в последние годы своей жизни.

Сегодня Оксана сама решила приоткрыть завесу тайны их любви и рассказать - насколько это ей кажется возможным- об их с Владимиром Высоцким отношениях, длившихся два года.

Мы не в праве обсуждать и комментировать эту исповедь о любви и, упаси бог, - судить, осуждать кого-либо - как главных героев нашей главы, так и их окружение. Что было, то было...

Людмила Лунина.

«ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ И ОКСАНА»

«Владимир Высоцкий называл ее своей последней любовью. И не потому, что предвидел свой скорый конец. Просто любой мужик рано или поздно хочет остановиться и самому себе сказать: «Именно с этой женщиной я счастливо проживу оставшийся век и умру с ней в один день». Его возлюбленной в ту пору шел девятнадцатый год, сам Высоцкий разменял пятый десяток. И отмерено им было не век и не полвека, а всего-то два года.

Высоцкий сейчас - что минное поле. Все, кому не лень, пишут о нем воспоминания, а потом другие неленивые люди эти воспоминания опровергают. И непонятно, чего вокруг

имени Высоцкого больше: обожания или совсем недостойной суеты. Так надо ли эту суету приумножать?

Разве можно придумать что-то новое про роман 19-летней девушки с 40-летним знаменитым артистом? Слишком неравные весовые категории: у одного чересчур опыта, другая вся переполнена розовыми соплями. В лучшем случае он ее перепахал, в худшем - переехал.

Но оказалось, что Оксану Ярмольник переехать совсем даже непросто. И, наверное, было невозможно никогда, даже в ее девятнадцать лет.

Я очень рано повзрослела - может, потому, что рано умерла мама. Все мои друзья были старше меня. Сейчас мне кажется, что первые двадцать лет моей жизни были гораздо сильнее насыщены разного рода драматическими событиями, чем двадцать последующих.

С восемнадцати лет я жила одна - разменяла родительскую квартиру и таким вот образом обеспечила себя жилплощадью. Поступила в текстильный институт. Деньги зарабатывала тем, что обшивала подруг.

Я все всегда решала сама: где учиться, с кем дружить, кого любить. В самые сложные моменты у меня - к сожалению, а может быть, и к счастью - не было человека, который бы что- то посоветовал, пальцем погрозил, запретил...

И тут вы встретили Высоцкого. Он, наверное, был вашим кумиром...

Знаете, у меня никогда не было кумиров. Встретила - и встретила. Он на меня первый внимание обратил. Я была заядлой театралкой. С Володей мы столкнулись у администратора Театра на Таганке.

Не я - он, что называется, обалдел. Взял телефон, пригласил на свидание. Как раз перед свиданием я с подругой пошла в Театр Моссовета. Я даже не помню, что мы смотрели, - весь спектакль я размышляла, идти мне или нет. И вот мну я в руках программку, верчу ее... «Слушай, - говорю подруге, - что-то не хочется мне с ним встречаться». А она: «Ты что?! Да все бабы Советского Союза просто мечтают оказаться на твоем месте!» Я мысленно представила бесчисленное количество этих женщин - и пошла.

Итак, мы встретились. Кумиров у меня не было, но был юношеский максимализм, а в придачу к нему - уже готовый жених, милый такой мальчик. Так вот, повинуясь юношескому максимализму, я с женихом на следующий день рассталась.

Я решила, что лучше один день с таким человеком, как Володя, чем вся жизнь - с тем моим приятелем.

Владимир Семенович был абсолютно, совершенно, стопроцентно гениальным человеком. Более одаренных людей я с тех пор не встречала. У него была колоссальная энергетика. Где бы он ни появлялся: в компании друзей или в огромном зале, где давал концерт, - он с легкостью подчинял своему обаянию и пять человек, и десять тысяч. Даже партийные чиновники, вставлявшие ему палки в колеса, на самом деле искали с ним знакомства и просили билет в театр.

Но, говорят, он пил.

Только об этом и пишут: пил, кололся, алкоголик, наркоман. Вот и представляешь эдакого доходягу с трясущимися руками, перед которым кокаиновые борозды и пара шприцев. Это абсолютная чушь. За те два последних года, что мы были знакомы, Володя снялся в фильме «Место встречи изменить нельзя» и в «Маленьких трагедиях». У него были записи на радио, роли в театре, он ездил с выступлениями по стране. На Одесской студии готовился как режиссер запустить фильм «Зеленый фургон». Правда, ему не дали.

При этом - да, пил, сидел на игле. Но это было вперемежку с работой на износ, наперегонки с болезнью.

У вас не было отрезвления, когда вы узнавали обо всех его пороках?

Я была безумно влюблена. И потом, о каких пороках речь - о пьянстве? Тогда пили абсолютно все, а творческие люди и подавно. Другое дело, никто ведь не предполагал, что Володе так мало осталось. Знаете, я сейчас с трудом вспоминаю те годы - ведь что-то я еще делала, училась. А такое ощущение, что жизнь была заполнена только им.

Я бы все на свете отдала, чтобы его вылечить. Но представьте Москву конца 70-х: где лечиться, у кого, как сделать это анонимно? Мы все боялись, что об этом узнают: за наркотики легче было попасть в тюрьму, чем в больницу.

Хотя сейчас думаешь: какая ерунда! Ну узнали бы - и что? Надо было ехать за границу, ложиться в клинику. Марина два раза устраивала его в лечебницы. Наступала ремиссия, но ненадолго.

На нем висело множество людей, и он о своей ответственности никогда не забывал. Он помогал матери, отцу, двум сыновьям, не говоря уж о многочисленных приятелях. Кого-то выдавал за границу замуж или женил. Другой звонил из ОВИРа: «Мне не дают загранпаспорт!» - и Володя ехал выручать.

А ответственность за вас он ощущал?

Мне кажется, я в большей степени чувствовала себя ответственной за наши отношения. И мне было достаточно, что мы вместе. И хотя, конечно, были и чувства, и накал, и страсть, о том, что он меня любит, он мне сказал только через год. И для меня это стало сильнейшим потрясением, моментом абсолютного счастья.

Володя переживал из-за моей неустроенной судьбы, из- за того, что не мог дать мне больше. Даже просил у Марины Влади развода. И чего бы он разводом добился? Стал бы невыездным, и все. А для него поездки за границу были как глоток воздуха. У него были сотни друзей в Америке, Франции, Германии. Если бы он развелся, его бы в Союзе сгнобили или просто бы вышвырнули из страны, как Галича, Алешковского, Бродского.

Марина была далеко, я ее воспринимала как Володину родственницу, ее существование никак не отражалось на наших отношениях. Я вообще не люблю, когда в моем присутствии о ней плохо отзываются. Люди, которые Володю любили, были ему близки, для меня не то чтобы святы, но вне критики.

Когда Володя умер, так сложились обстоятельства, что я практически сразу после похорон ушла из его квартиры. Не то что личные какие-то вещи - даже документы не взяла. Я позвонила Давиду Боровскому, нашему общему другу, художнику Театра на Таганке, и попросила принести мне документы и два обручальных кольца, которые лежали в стакане - на тумбочке, в спальне. Но они исчезли.

А кольца купил Володя, чтобы со мной венчаться. Мы были наивными и полагали, что раз церковь отделена от советского государства, то нас могут запросто обвенчать и без штампиков в паспорте. Оказалось, что необходима регистрация загса. Мы объездили половину московских церквей - безрезультатно. И все-таки Володя нашел одного батюшку, который подпал под его обаяние и согласился нас обвенчать. Но не сложилось.

А вы как-то привыкали друг к другу, притирались острыми углами?

С первой минуты разговора у каждого из нас было ощущение, что встретился родной человек. У нас было очень много общего во вкусах, привычках, характерах. Иногда казалось, что мы и раньше были знакомы, потом на какое-то время расстались и вот опять встретились. Володя даже вспомнил, что бывал у моих родителей дома и знал мою маму. Правда, видел ли он меня ребенком, так и осталось невыясненным.

Вы отдыхали вместе?

Я ездила с ним на концерты в Тбилиси, в Среднюю Азию, в Минск, в Питер на машине.

По дороге в Питер - а Володя как раз привез из Германии «Мерседес» - мы подобрали голосовавшую на обочине семью: мужчину, женщину и ребенка. Просто стало жалко, кажется, была плохая погода, шел дождь.

И вот они сели в «Мерседес», еще через пару минут поняли, что вообще-то их везет Высоцкий. И застыли, как скульптуры египетских фараонов. Так, молча, с каменными лицами всю дорогу и просидели.

Высоцкого тяготила всенародная слава?

Это была слава заслуженная, ведь специально его раскруткой, как это делают сейчас, никто не занимался. К тому же многие просто не знали его в лицо, хотя песни Высоцкого слушали и знали все. И к людям он относился не как к назойливой толпе, а именно как к людям.

Мы ехали в Минск, проводница в поезде пристально на Володю посмотрела: «Что-то мне ваше лицо знакомо. Вы не актер Театра Моссовета?» «Нет,- ответила я, - он зубной техник». Мы перемигнулись и пошли в свое купе. Через полчаса приходит к нам проводница. «Как хорошо, - говорит, - что я вас встретила. У меня что-то десна под коронкой болит. Вы не посмотрите?»

И Володя, как заправский стоматолог, долго что-то разглядывал у нее во рту и потом серьезно так посоветовал поменять мост. В общем, скучно с ним не было.

Он вникал в ваши проблемы, в учебу?

Его поражало, что я могу взять карандаш и за пять минут что-то изобразить на бумаге. Он вообще восхищался людьми, умеющими рисовать, ужасно завидовал им, тому же Михаилу Шемякину.

Конечно, он вникал во все. Он ехал за границу, спрашивал: «Что тебе привезти?» А я же шила. «Привези, - говорю, - шелковые нитки морковного цвета номер восемь и наперсток».

Вообще-то это непросто, я по своему опыту знаю. На весь Париж два специализированных магазина тканей.

Володя отвечал в том же духе: легче, дескать, достать живого крокодила. В результате он привез коробку - набор для рукоделия, с ножницами, нитками-иголками, наперстками и прочими вещицами. Я со всем этим ходила в институт, на занятие, которое называлось «воплощение в материале». И мне подруги завидовали.

За два дня в Германии он умудрялся купить мне два чемодана шмоток. Все с необычайным вкусом подобранное.

«Мне нравится, - говорил, - когда ты каждый день в чем-то новеньком». Или: «А вот это - моя особенная удача». Удачей была французская сумочка из соломки или какая-то другая вещь, которая, по его мнению, мне особенно шла.

И вот представьте меня во всех этих «Диорах» и «Ив-Сен-Лоранах» во времена жутчайшего дефицита, когда пара приличной обуви была проблемой. У меня было восемнадцать пар сапог, меня подружки так и представляли: «Знакомьтесь, это Оксана, у нее восемнадцать пар сапог».

После сапог спрашивать о цветах вроде бы как и неприлично...

Однажды весной я сказала, что люблю ландыши. Утром проснулась от того, что щелкнула входная дверь - Володя куда-то убежал. Естественно, он принес ландыши. Но сколько? Ландышами была уставлена вся комната. Он, наверное, ездил по Москве и скупал цветы оптом.

В общем, такая вот сказочная жизнь, где все было перемешано: и его срывы, и его нежность. Это действительно была какая-то неправдоподобная любовь. Особенно первый год получился безмятежным. Позже появилось какое-то предчувствие беды.

Но почему такой страшный финал? Может, советская власть виновата?

Советская власть, конечно, мешала, но одновременно и помогала. Она вносила в жизнь такую интригу, такой конфликт. Была борьба, острая драматургия. Это же как театральная пьеса: чем серьезней конфликт, тем интересней смотреть. Вот сейчас нет советской власти - и искусство пресно, примитивно, банально. Свободой надо уметь пользоваться, а мы этого еще не умеем.

А смерть Володи я воспринимаю как рок, судьбу, от которой не убежишь. Ну не кололся бы он - умер бы от сердечного приступа или попал под машину. Он так наотмашь жил, что иначе и не получилось бы.

А что с вами было потом, когда его не стало?

Страшный год. Я ушла в академку, подумывала, не эмигрировать ли. Меня вызывали в КГБ, пытались завербовать. Я отказалась. Из института меня не выгнали, но в Болгарию позже не пустили.

Помогли друзья. Я по-прежнему дружила с актерами Таганки. Мне давали работу, я училась. Прошло два года, я встретила Леню - и началась совсем другая история. Но вот ощущение, что Володя многое в моей судьбе предопределил, у меня осталось. Если бы не он, все бы сложилось совсем иначе».

Марина Райкина:

«ПРАВДА ЛЮБВИ И СМЕРТНОГО ЧАСА»

Оксана Афанасьева:

«ВОЛОДЯ СКАЗАЛ - ДАВАЙ КОГО-НИБУДЬ РОДИМ»

Их разделяли 22 года. Ему - 40. Ей - 18. У него - всенародная любовь и скандальная репутация. У нее - текстильный институт и туманное будущее модельера. Но на два года их связала любовь. Для нее - первая. Для него - последняя. Владимир Высоцкий и Оксана Афанасьева (Ярмольник) вместе познали правду любви и смерти.

КРАСНЫЙ, ОЧЕНЬ КРАСНЫЙ ГОД

Они встретились в 1978 году. У этого года очень яркий цвет.

По количеству эмоций, яркости впечатлений и ощущений он красный, - говорит Оксана.

Высоцкий - твоя первая любовь?

Настоящая, скорее.

Веришь в судьбу?

Конечно. Я пришла на спектакль - к тому времени я уже ходила на Таганку. Зашла в администраторскую в антракте, чтобы позвонить. Там сидел Володя, и администратор Яков Михайлович Безродный сказал: «Ксюша, это Володя Высоцкий. Володя, это Ксюша». Володя в это время разговаривал по телефону, но сразу повесил трубку. Почему-то мимо аппарата.

И вот о судьбе: в тот день я вообще-то шла на другой спектакль, а его заменили на тот, что я уже видела. Могла уйти, но осталась из-за подружки. А Володя в тот день тоже не играл - он просто заехал кому-то заказать билеты. «Куда вы после спектакля?» - спросил он. «Домой». - «Не бросайте меня, я вас подвезу».

Какая машина у него была в то время?

- «Мерседес». 280-й. Серебристый. Было смешно: когда я вышла, на улице стоял Вениамин Борисович Смехов на зеленых «Жигулях». «Ксюша, давайте скорее, я вас жду». - «Нет, нас уже подвозят». - «Кто?» Я показываю на Володю. Веня смотрит на него и говорит: «Ну конечно, где уж моим «Жигулям» против его «Мерседеса»!» Но на самом деле «Мерседес» не играл никакой роли, мы тогда были беспонтовые: машина - не роскошь, а средство передвижения.

Тебе голову не снесло? Высоцкий, «Мерседес»...

Знаешь, я никогда не была театральной сырихой, поэтому для меня Володя не был божеством. В доме у нас, на Пушечной, собирались люди совсем непростые. Мой папа и мой брат дружили, например, с Леней Енгибаровым, приходил Лева Прыгунов, другие интересные люди. Это была моя среда. А Володя... Он для меня был очень таинственной фигурой. Про него ходили легенды, сплетни: Володя - алкоголик, бабник и вообще последний человек на этом свете.

И тебя не испугали эти сплетни?

Нет. Я, знаешь, чего боялась? Я боялась, что чувства с моей стороны могут быть гораздо сильнее и искреннее, чем сего.

В тот день, когда мы прощались, он сказал: «Дайте мне ваш телефон, я приглашу вас на «Гамлета». Но, когда позвонил и пригласил на спектакль, я уже собралась на Малую Бронную. «Знаете, Владимир Семенович, - сказала я ему... - Я иду на Эфроса». А он: «Ну давай, я отыграю «Гамлета» и подъеду за тобой. И мы пойдем поужинаем». И вот тут во мне что-то екнуло. Во время спектакля я волновалась ужасно. Моя подружка говорит: «Что ты дергаешься? Все бабы Советского Союза мечтали бы пойти поужинать с Высоцким. Аты - не пойду, неудобно. Дура!!!» И я думаю: «В самом деле, это же дико интересно, такой человек...» Вышла из театра, тут подшуршал Володя на своем «Мерседесе», и мы поехали к нему домой. Я была у него в гостях, «на Грузинах». «Не надо меня звать Владимир Семенович», - сказал он мне тогда. Володя за мной нежно ухаживал, угощал деликатесами из магазина «Березка». Было какое-то вино, печенку жарил сам. Печенка таяла во рту.

Ну да. Потом он меня привез домой, на Пушечную. Сказал, что уезжает в Париж и непременно позвонит, когда вернется. Проходит какое-то время, и действительно звонит Володя: «Привет, привет, я приехал». Мы с ним перешли на «ты», и наши отношения стали как-то развиваться.

Ну не знаю... Вот если бы рядом со мной зазвучал его обволакивающий голос, я бы за себя...

У него все было обволакивающее. Дико харизматичный. Наверное, не было ни одной тетки, которая могла бы устоять. Володя был охмуритель абсолютно профессиональный.

Ловко расставлял сети?

Сети не расставлял. Просто это было в нем самом. Вдруг он стал мне звонить. Начал ухаживать, и это была не случайная связь - встретились, переспали, разбежались, а настоящий роман в его классической форме. Я для себя решила: пусть это будет три дня, неделя, но я буду с этим человеком, потому что он не такой, как все. И что будет дальше - все равно. В общем, я влюбилась. Но отдавала себе отчет, что не могу ничего требовать. Моя жизнь - это моя жизнь, моя любовь - это моя проблема.

Интересно, художник Высоцкий помогал материально студентке Афанасьевой?

Когда наш дом на Пушечной стали расселять, родители разменяли квартиру на двухкомнатную в Медведкове и однокомнатную на улице Яблочкова. Туда поехала я. И все говорили, что он купил мне квартиру. Ничего подобного. Но, знаешь, он помогал мне, более чем. Я не была бедной студенткой - у меня был папа, тети, обожавшие меня. А когда появился Володя, я уже ни в чем не нуждалась. Володя просто запретил мне пользоваться общественным транспортом. «Ты должна ездить на такси, чтобы не тратить время. Не хочу, чтобы тебя толкали и зажимали в метро», - сказал он.

То есть у тебя было приличное месячное содержание?

У него был хороший вкус?

Потрясающий. Если он привозил туалет, то к нему обязательно сапоги, сумку. У меня все было сногсшибательное и в большом количестве - например, 17 пар сапог. Егор Зайцев, мой сокурсник, если мы приходили с ним в компанию, представлял меня так «Вот это девушка, познакомьтесь, у нее 17 пар сапог!» А люди по три года в одной паре ходили.

Он любил, когда ты была в его вещах?

Конечно. Он вообще очень любил, чтобы его вещи радовали и по-особенному принимались.

На твоих глазах он работал, писал? Как это происходило?

Как? Просто не спал, лежал, курил, потом в какой-то момент вставал и все-все-все записывал. Он не высиживал

строчки, не правил, а сразу - раз, и на бумагу. Потом будил и говорил: «Послушай, послушай». Пел, сразу подбирая какую-то мелодию. Я видела: смотрит телевизор со стеклянными глазами, много курит, пепельница полна окурков - значит, работает.

Сильно уважал себя? Надувал щеки?

Нет, никогда. Он был жесткий человек, знал себе цену и никогда в жизни никому не позволил себе хамить. Он был свободным человеком. Даже по отношению к шефу (худрук Таганки Юрий Любимов. - М. Р.) он так умудрялся выстраивать отношения, что он диктовал, а не Любимов. Люди не могли себе позволять то, что позволял себе Володя, - сорвать спектакль, от чего-то отказаться. И ему это прощалось.

Больше всего меня поражало, как он удивлялся. «Откуда это берется? Вот птица гамаюн, я даже не знал, что такая есть. Только потом узнал, когда написал». Радовался неожиданной рифме, которой нет ни у кого. В какие-то моменты он напоминал Пушкина, который говорил: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын».

Скажи честно: старший товарищ учил тебя жить? Например, машину водить?

Учил. На Николиной Горе. Он даже мне хотел купить маленькую спортивную «BMW» красного цвета.

А почему именно красного?

Чтобы все видели, как я по Москве рассекаю. Володя в мелочах все-таки понты любил, хотя был абсолютно беспонтовый. Так и говорил: «У меня все должно быть лучшее - и машина, и бабы...»

Уму-разуму по жизни учил?

Трудно сказать. Был момент, когда в институте я разочаровалась в людях: поняла, что 90 процентов из них потребительски ко мне относятся. Плакала, в депрессуху впала. А Володя сказал тогда: «Люди так сделаны, запомни».

А в любви, в сексе?

Да нет, все у нас было естественно.

Он интересовался твоей работой? Или, как всякий творческий эгоист, занимался только собой?

Когда я приходила в платье, которое сшила за один день, для него это было потрясением. Он привозил мне из Парижа ткань, ну подумаешь, кусок какой-то тряпки, а она превращалась в платье, и это было волшебством для него. Его потрясало то, что делалось человеческими руками.

А ему ты шила?

Подшивала- брюки, джинсы... У Володи был такой день, его он называл «днем раздачи денежных знаков населению». Это когда своим друзьям он раздавал вещи: очень любил, чтобы человек хорошо одевался. И сам любил хорошо и дорого одеваться. Любил качественные вещи. Ате джинсы, что подшивала я, он никогда не отдавал. «Не отдам, их подшивала Ксюша».

Однажды он меня нарисовал, хотя совершенно не умел этого делать. Он меня нарисовал с тремя глазами. Сказал: «У тебя есть третий глаз, потому что у тебя очень сильная интуиция».

Ксюша, у Высоцкого были очень непростые отношения с властью, в частности с КГБ. Тебя это как-то коснулось?

Я была на практике в Ленинграде. И как-то девчонки мне сказали, что мной интересуется один очень симпатичный парень. Все решили, что он кадрится ко мне. В Ленинграде Володя поселил меня в «Астории» - в лучшей по тем временам гостинице. Он не хотел, чтобы я жила в общежитии. И вот однажды я прихожу и узнаю, что меня выселили из моего номера. Говорят, что надо пройти в такую-то комнату и что там ждут какие-то люди. Я пришла, и выяснилось, что меня могут задержать за хранение валюты. А валюта у меня действительно была - долларов десять мелочью (Володя мне оставил эту мелочь). На них я в баре интуристовской гостиницы покупала себе тоник.

Испугалась?

Да нет. Они мне тогда все про меня рассказали - кто я, кто мои родители, что папа во время войны сидел за дезертирство (никакого дезертирства не было, просто после ранения дед прятал его). Меня не запугивали, не кричали, а очень деликатно спрашивали: «Вы там бывали? А кто еще туда ходит? А кто с Высоцким разговаривал и что говорил? Может быть, вы все нам напишете?» Я, естественно, сказала, что писать мне нечего. Но самое интересное произошло потом: тот парень, что сначала мной интересовался, предложил мне выйти замуж за него. Более того, он на свои деньги купил мне билет на поезд и сказал, чтобы я уезжала из Ленинграда. Помню, что его звали Руслан.

А как Высоцкий отреагировал на этот инцидент? Не испугался за тебя?

Все были просто в шоке. И больше от того, что мне гэбист предложил замуж Со временем я поняла, что было немало людей, которые хотели, чтобы Володи не было в стране. Даже при всей любви к Володе Брежнева и особенно его дочери Галины это все равно был «совок», который его боялся, считал опасным. Кагэбэшники, которые слушали его песни, говорили: «Мы вас обожаем», - но при этом могли сказать: «Вы что тут? Вы у нас смотрите». И пальчиком грозили. А с другой стороны, на этом же уровне было еще больше тех, кто противодействовал первым. И это негласное противоборство давало ему возможность жить и работать в стране.

Ксюша, тебя не смущало, что вообще-то человек женат, что у него жена в Париже, которая может в любой момент приехать? А в доме на Грузинской - ты.

Как-то меня это не очень смущало. Потому что Марина - она ведь была где-то. И не было такого: он днем со мной, а вечером уходит к ней. Она жила своей жизнью, пару раз приезжала в Москву, и Володя ненадолго ездил к ней в Париж

Он казался тебе взрослым дяденькой?

Конечно. Но мне всегда нравились мужчины намного старше меня, с ровесниками у меня никогда не было никаких романов. Да и папа мой был старше мамы. И потом, когда мама рано умерла, все его последующие жены были намного его моложе.

Но, с другой стороны, Володя для меня был мальчишкой - юмор, хулиганство, энергия, но при этом все было осмысленно, невероятно интересно. Да и я не смогла бы влюбиться в человека, который просто хороший человек. Это не снобизм: вот я дружу только с великими - нет. Я могу влюбиться в кого угодно, но он должен быть очень талантливым и интересным.

Он тебя сразу для окружающих рассекретил или конспирировал под младшую сестренку?

Наши отношения не скрывались, я как-то сразу познакомилась со всеми его друзьями. Поначалу ко мне относились как к очередной Володиной девушке, а потом это перешло в другое отношение: кто-то меня принял, кто-то - нет. Но с Севой Абдуловым у нас были самые нежные отношения, он - святой человек, и я его обожала.

Интересно, Марина Влади знала о твоем существовании?

Знала. Ну а что она могла сделать? Я помню, она приехала из Парижа, и мы неделю с Володей не виделись. Я повела свою подругу на «Гамлета». Сидим на приставных стульях в центре зала. Володя играет. Следующая сцена была без него. Вдруг я чувствую, что меня кто-то дергает за подол юбки. Ну, думаю, совсем обнаглели, уже в театре пристают. Вижу, что и соседи на меня как-то в изумлении смотрят. Наконец в темноте рассмотрела - Володя в бархатных джинсах, сапогах, на полусогнутых подошел сзади и дергает меня: «Пойдем, пойдем выйдем» - и извиняется знаками перед зрителями. Он не знал, что я приду, он увидел меня со сцены. Я-то ладно, а народ обалдел.

Он ревновал тебя?

Смешной был случай: я первой вышла из дома на Грузинской, Володя задержался. Там же находился Союз графиков, и два подвыпивших художника, которые шли за мной, сказали какую-то гадость - такое мужское хамство, но с интересом. Я повернулась: «Пошли вы...» В это время из подъезда вышел Володя с Лешей Штурминым (в то время каратист № 1. - М. Р.). И не разбираясь, не спрашивая, бросились на них, и началось смертоубийство. Через минуту все кончилось. Мужики - и те и другие - стояли с оторванными рукавами, синяками, разбитыми носами.

А этот собственник сам изменял тебе?

Ну было пару раз. И для меня это было жуткой трагедией, когда я об этом узнала. Если бы это произошло сегодня, я бы рассмеялась. А тогда... Я даже уходила, он за мной приезжал, и все меня уговаривали вернуться. Вот первомайские праздники, и Володя должен приехать за мной. Жду его дома на Яблочкова. Нет. Звоню, подходит Янклович. «Не волнуйся, все нормально, мы тебе позвоним». - «А где Володя?» - «Он не может подойти». - «Я сейчас приеду». - «Нет-нет, не вздумай».

Беру такси, через 10 минут вхожу в квартиру, там - е-мое: столы грязные, посуда, бутылки - настоящее гулялово. Захожу в спальню. Там Даль спит с какой-то бабой. Кошмар, вертеп, воронья слободка. Я хочу войти в кабинет, и вдруг оттуда выходит девка, мне знакомая, - в рубашке, босая. Я зову ее на кухню: «Ира, значит так: я сейчас уезжаю. Я приеду в половине третьего. В половине третьего в квартире должна быть идеальная чистота, помойка вынесена, и вас, блядей, не должно быть здесь даже духу». И уезжаю. Пошла на рынок. Через полтора часа звоню: «Все убрали?» - «Да». - «Хорошо. Можете спускаться».

Я приехала - девственная чистота в квартире, девственно на кровати спит Володя, в другой комнате спит одинокий Даль. Он проснулся, вышел, и я первый раз в жизни видела, как у человека трясутся руки и он пьет, держа стакан водки через шею на полотенце. У Володи такого не было. Я Володе потом ни слова не сказала, он извинялся. И еще потом был один неприятный эпизод - всего два за два года.

А что это за история с вашим венчанием? Или это легенда?

Нет, не легенда. Венчание - это и Володина любовь, и благодарность мне. Он вообще был благодарным человеком. Когда мы начали с ним жить и я первый раз у него ночевала, мы утром встали, и я убрала постель. Для него это было потрясением. Клянусь. Он сказал: «Ты - первая женщина, которая убрала за собой постель...» Я же не знаю, как другие, но получалось, что они пользовались. А тут вдруг он понял, что я делаю это не потому, что он - Высоцкий, а человек, которого я люблю.

И все-таки вернемся к несостоявшемуся венчанию.

Я думаю, это был эмоциональный всплеск. «Я хочу, чтобы ты была моей женой». - «Ты - двоеженец, мы не можем с тобой венчаться». Он ходил в церковь, и не в одну, где ему сказали: «Пожалуйста, только вы сначала привезите все документы, что у вас нет жены, и тогда мы вас обвенчаем». Все это было в последний год его жизни. Он знал, что умрет, и ему хотелось, чтобы после его смерти я была официально записана в его жизни, чтобы я не осталась брошенной. Но церковь ему отказала. Он говорил: «Я разведусь с Мариной. И мы начнем жить». - «Володя, это никому не нужно, забудь».

А говорил он, что хочет иметь детей от тебя?

Да. Ему бы хотелось нормальную семью. Ему нравилось, когда в доме уютно, когда есть еда, когда я что-то готовила «Ну давай кого-нибудь родим», - говорил он. «Ну, Володя, что это родится? Если родится, то одно ухо, и то глухое». Я так неудачно пошутила, что Володя даже офигел: «Ну и юмор у тебя». Но ребенка я никогда бы не стала от него рожать, потому что не была уверена, что от наркомана родится здоровый.

ЧЕРНЫЙ, КРАСНО-ЧЕРНЫЙ ГОД

Второй год их жизни - это черные и красные цвета.

Красного становилось намного меньше, и с каждым днем больше черного. Все было как бы без настроения, потому что жили в состоянии болезни и еще потому, что у меня умер папа... Вообще, все плохое началось с Нового года, 80-го. Во-первых, авария, в которую они с Янкловичем попали. Потом - картину ему зарубили, из театра он практически ушел, физическое состояние стало ухудшаться, количество наркотиков увеличиваться. Угнетала зависимость от них, от людей, которые их доставали...

Высоцкий и наркотики. От них у него случилась клиническая смерть в Бухаре?

Это случилось от передозировки, а не от^жары. Володя в Бухару улетел один, потом мне позвонил его администратор Валера Янклович. Сказал, что Володя неважно себя чувствует и что мне нужно привезти лекарства. Я взяла промедол и вылетела.

Ты не боялась, что тебя арестуют за наркотики?

Об этом не думаешь в тот момент. И потом, я привозила их один раз в жизни. Если бы я их не привезла, он бы умер. Там не было никакого кокаина, героина, это были лекарственные препараты. Если бы мне сказали, что сейчас у меня руку отрубят, но он будет здоров, я бы сказала: «Рубите».

А в Бухаре, куда мы переехали из Навои, Володя с утра пошел погулять по рынку. Но всенародная любовь - она же безгранична, и он то ли покурил, то ли еще что (он так и не рассказал), но пришел домой, и ему стало плохо. С нами был Володин друг, доктор Толя Федотов. Он вбежал ко мне в комнату: «Володе плохо». Я влетаю в гостиную - Володя мертвый: нос заострился, не дышит, сердце не бьется. И доктор Федотов, с абсолютно трясущимися руками, повторяет: «Он умер, он умер». Его трясло, у него истерика была. Я ему надавала по морде: «Делай что-нибудь быстро». Он сделал укол в артерию, и мы начали делать искусственное дыхание: он качал ему сердце, я дышала. По сути, мы его вдвоем реанимировали. Володя задышал, сознание вернулось. Потом он рассказывал, что видел меня, Толю. «Я понимал, что происходит, но не мог никак реагировать».

Потом пришли Янклович, Сева Абдулов (он тоже работал в концерте). «Ну что, мы отменяем выступление?» Я говорю: «Минуточку, а что, можете его не отменять? Он только что мертвый лежал. Володя, собирайся, мы уезжаем в Москву. Отменяется не только сегодня. Больше ничего не будет». Я настояла на своем. И мы уехали. Всем казалось, что это ерунда, что он - вечный и всех переживет.

Но при всем при этом тебе достался самый тяжелый, если не сказать кошмарный, период его жизни. Его конец.

Самый последний год... Страшнее ничего быть не могло.

Он бил тебя? Ведь пьяный человек за себя не отвечает?

Нет, никогда. Дело в том, что я выросла в творческой, богемной среде, где мужчины - мой отец, мои троюродные братья (мы жили в одной квартире) - были пьющими. Но не алкаши, которые у магазина на троих соображают, а респектабельная пьющая богема, с нормальной алкогольной зависимостью. Я знала, какими бывают алкоголики: папа мой, например, был очень агрессивным. Я его боялась и ненавидела в эти моменты. А Володя... Запой начинался с бокала шампанского, а потом... мы куда-то ехали, он рвался куда-то до тех пор, пока не упадет. Он был не агрессивным, по отношению ко мне - тем более. Я переживала и страдала, потому что мне было его безумно жалко. Страшно было за него, потому что была полная деградация, когда человек напивался до состояния животного. Куда там бить, он говорить-то не мог в таком состоянии. На это было страшно смотреть. С ним я оказалась в состоянии женщины, которая выносит этот запой и должна стараться помочь ему.

А себя тебе не было жалко?

Нет. Меня было жалко моим друзьям. Я старалась помочь ему. А это значит - все время быть рядом. Потому что в это время он никому не был нужен. Человек нужен, когда он здоровый, веселый, богатый. А эта «пьяная» головная боль не нужна никому. Я не приносила себя в жертву. Просто по-другому быть не могло.

Ты так легко говоришь о наркотиках, как будто, извини, сама их употребляла.

В свое время мне Володя сказал: «Если я когда-нибудь узнаю, что ты хоть раз попробовала, задушу собственными руками». Поэтому у меня было определенное отношение к этому. И Володя употреблял наркотики не потому, что он такой наркоман - наширялся и сидит хохочет, балдеет, - а просто чтобы нормально себя физически чувствовать.

В течение двух лет я видела, как дозы увеличивались. Сначала это было после спектакля, чтобы восстановиться. Я помню, что после «Гамлета» он не мог долго уснуть, ему было плохо. И он делал себе укол. «А что это ты себе колешь?» - спрашивала я. «Это витамины». Однажды эту ампулу я выудила из помойки и узнала, что это был промедол. Потом был и мартин, анапол - медицинские наркотики.

Ты наблюдала влияние наркотиков на стимуляцию творчества?

Он просто лучше себя чувствовал. Вот он сидит, абсолютно никакой, ему плохо, но делает укол и - нормальный, живет полноценной жизнью. Он так хотел соскочить с иглы. «Я так от этого устал», - говорил. Отчего он умер? Он хотел соскочить, а легально нельзя было лечиться. Людей, которые ему доставали наркотики, он подставить не мог. Он и в Италии лежал, и во Франции. Не получилось. У него даже был план уехать со мной на прииски, к Вадиму Туманову в домик Какой бы, я думаю, это был ужас: Володя со мной в тайге, со своей ломкой, и, если бы он умер там, я не знаю, что было бы. Кошмар. Не было же никаких мобильных телефонов.

Объясни то, что так запутано: свидетели того времени в окружении Владимира Высоцкого пишут*. «Все знали, что он умрет». Почему умрет? И почему все знали? И зачем надо было ждать смерти, вместо того чтобы спасать его?

Как бы все знали, но никто ничего и не знал. Все думали, что это какие-то игрушки, что все не так серьезно, как есть на самом деле. Была Олимпиада, в Москве был режим, все гораздо строже, чем обычно. Нельзя был достать наркотики. Это потом уже некоторые говорили: «Что же вы не сказали, что ему так плохо, я бы привез, у меня было». Ну даже если бы вовремя привезли, он укололся и остался бы жив. Адальше-то что?

Но в принципе все виноваты. Ведь к нам приезжали врачи из Склифа, консилиум решал - класть его в больницу или нет. Но все боялись взять на себя ответственность - все- таки это Володя. Доктор Федотов после его смерти, видимо, испытывал угрызения совести и сам себя посадил на иглу, чтобы испытать то, что испытал Володя.

И еще- родители. Очень жесткий папа: «Володя, так нельзя, это позор». Он был хороший человек, но... Например, долго скрывал, что он еврей, - это уже как-то характеризует человека. У меня, как и у Володи, папа еврей, а мама русская. После смерти Володи его отец сказал мне: «Я думаю, тебе не стоит приходить на похороны».

Последнюю неделю Владимир Семенович не выходил из дому. Ты помнишь ее или хотела бы забыть как страшный сон?

Я только не помню, как ходила в институт, как экзамены сдавала. А все остальное помню. Такого прежде с ним не случалось. Ощущение безысходности. Страшно. Он кричал как раненый зверь.

14 В. Высоцкий

Но думали о том, что это конец?

Я даже предположить такого не могла. Странно, что это вообще произошло, все были ошарашены. Если бы допускали мысль, что такое случится, наверное, не думали бы ни о какой законности, о репутации. Просто уложили бы его в больницу, несмотря ни на что. Предполагали, что все не настолько серьезно: мы же никогда не сталкивались с этим. Здоровый молодой мужчина взял и умер. Он здоровый, он пересилит это - думали так. А он действительно был очень сильный, спортивный. Занимался боксом, акробатикой, был такой накачанный. Поэтому все и думали, что пересилит, переборет, переживет.

А Володя все предчувствовал. Днем он сказал: «Сегодня я умру». - «Володя, не говори глупости». - «Нет, это вы говорите глупости». Он был спокойный. Я ведь и заснула только потому, что наступила какая-то странная тишина и Володя перестал кричать. Он мне сказал: «Я нормально себя чувствую, иди поспи» - «Да? Ты уверен?» И вот буквально за три часа, что я спала, он, очевидно, умер.

Прошло 25 лет, и кажется, о Высоцком, о его жизни и смерти все сказано.

Но есть вещи, которые знаю только я и о которых я никогда никому не скажу. Я была счастлива, а если ты любишь человека, то что бы с ним не происходило, все равно - счастье. Кто знает, как бы все сложилось, если смоделировать нашу жизнь: он бы оставил Марину, женился бы на мне, мы бы родили ребенка. Володя, наверное, так же бы пил, заглядывался бы на других женщин, и, наверное, это было бы для меня трагедией.

Кстати, а почему у вас так мало, почти нет общих фотографий с Высоцким?

Да не до этого нам было. К тому же «мыльниц» в то время не было.

Он тебе снится?

Снится, но редко. Наверное, я какая-то избранница - мне в жизни повезло дважды. У меня был Володя. А потом у меня появился Леня, и я никогда не думала, что такое может повториться. У меня и Леня появился благодаря тому, что в моей жизни был Владимир Семенович.

Какая связь?

Самая прямая. Через два года после Володиной смерти я пришла в театр, и у той же самой администраторской, где познакомилась с Володей, увидела Леню. Попросила прикурить. И для меня было важно то, что он работает в этом же самом театре, что он знал Володю, а тот его очень ценил. Я помню, когда вышел фильм «Тот самый Мюнхгаузен», мы с Володей смотрели его вместе. «Господи, какой потрясающий актер, - говорю я. - Какой-нибудь прибалт?» - «Почему прибалт? Это наш, Ермолай». Леня по своим жизненным принципам похож на него.

Хочешь сказать, что если бы повторилась та история у Комитета графиков на Грузинке, то Леня...

Убил бы.

Евгения Езерская:

«ОКСАНА ЯРМОЛЬНИК - ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ ВЫСОЦКОГО»

Кажется, их роман длился совсем недолго. Но Оксана была последней, кто услышал от Владимира Высоцкого: «Я люблю тебя». О любви, которую прервала смерть поэта, Оксана Ярмольник согласилась рассказать репортеру «Теленедели»...

«В КАКОЙ ДЕНЬ НЕДЕЛИ, В КОТОРОМ ЧАСУ...»

Мне было тогда восемнадцать лет. Володе - почти сорок Первое случайное свидание судьба преподнесла нам в Театре на Таганке. Я была влюблена в театр. Но у меня никогда не было кумиров, идолов для подражания и преклонения. Поэтому Володя покорил меня вовсе не своей популярностью. Его личность, его обаяние, сила и внутренняя энергия -вот что свело с ума девочку-студентку. Володя увидел меня в комнате администратора театра. Увидел и обалдел. Самое удивительное то, что я не «пасла» там его или кого-то другого. Мы действительно столкнулись совершенно случайно. Мгновение - и между нами вспыхнула искра. Неизбежная влюбленность. Первый шаг навстречу роману сделал Володя. Попросил телефон, пригласил на рандеву. Видимо, все случилось, как у всех. Перед свиданием с Володей я с подружкой пошла в Театр Моссовета. Не видела ни сцены, ни актеров, впервые не обращала внимания на представление. Весь спектакль только и думала - пойти на встречу с Высоцким или нет. Рискнуть и броситься в омут с головой или испугаться и сбежать, продолжая вести спокойную привычную жизнь. Но разве можно было устоять перед этим человеком? Никакая сила не смогла бы остановить меня, вчерашнюю школьницу, от соблазна стать Его «призрачным счастьем». Конечно, я сломя голову побежала к нему! В его объятия. Любовь... Безумная, страстная, сумасшедшая любовь. Я жила только им. Он - мной. Мы тонули друг в друге, купаясь в любви, как в шампанском...

Он годился мне в отцы. Я испытывала странное, но удивительно приятное чувство. Володя относился ко мне и как к дочери, и как к любовнице, как к жене и как к подруге. Я же видела в нем и отца, и мужа, и друга. Он был для меня всем. Жила в то время только для него и ради него. Я старалась отгородить его от иглы и «колес», на которых он сидел. Но все не так просто. Как можно сказать больному раком: «Не болей» или алкоголику: «Не пей»? Это болезнь, которую надо лечить долго и терпеливо. Володя никогда не был наркоманом в понимании сегодняшнего дня. Но если говорить откровенно, он принимал «колеса», определенные медикаменты в виде таблеток, или делал инъекции. Знаете, ведь его «посадили» на наркотики. Все началось на очередных гастролях Высоцкого в Горьком. Одна женщина-врач посоветовала свой рецепт, как выводить Володю из запоев хотя бы на время концертов. Она уверяла, что своего мужа-алкоголика приводила в чувство только с помощью таблеток и инъекций. Решили попробовать. Сделали один укол - помогло. Потом второй, третий... Запоя нет, похмелья нет. Володя работает. Все вроде замечательно. Оставалось побороть только стресс и адскую усталость. Постепенно он стал принимать наркотики, только чтобы расслабиться, снять напряжение. Одна роль Гамлета - уже маленькая смерть. Не каждый человек сможет каждый раз «умирать» на сцене. Это невыносимо трудно как физически, так и психологически. Всякий раз вместе с Гамлетом умирал и Володя. Но потом ему приходилось воскресать. Это повторялось снова и снова. Единственное, что ему действительно помогало, - это наркотики... К тому времени он уже крепко на них «сидел». Но потом состояние эйфории сменялось глубокой депрессией и немощностью. Он сам мечтал избавиться от наркотического плена. И, конечно, безумно боялся за меня. Однажды он сказал: «Если я узнаю, что ты попробовала эту дрянь, я убью тебя собственными руками». Но, видя его состояние, мне ни разу не приходило в голову делать укол.

«НО ТОЛЬКО БЫЛ ТОТ ЯРКИЙ МИГ ИХ ЛЕБЕДИНОЙ ПЕСНЕЙ...»

Самые важные слова в моей жизни я услышала только через год. Это произошло в Бухаре. Мы жили в гостинице. У Володи внезапно наступила клиническая смерть. Его чудом удалось спасти. Помог местный врач. Он сделал уколы в подключичную артерию. А я, как могла, делала Володе искусственное дыхание. Когда Высоцкий пришел в сознание, первое, что он сказал, было: «Я люблю тебя». Я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире! Это было для меня очень важно. Володя никогда не бросался такими словами и говорил их далеко не каждой женщине, которая была в его жизни. Каждый день мы проживали, как последний, на пределе... Хотя предчувствия беды были. И этот последний день настал. Говорят, время лечит. Может быть... Я жива, через два года после смерти Высоцкого вышла замуж за Леню Ярмольника, родила ребенка. Но часть меня все-таки умерла вместе с Володей...

«ВСПАРИ И ДВА КРЫЛА РАСКИНЬ...»

С Леней мы познакомились тоже в Театре на Таганке. Потом случайно встретились в гостях у нашего общего с Володей друга. Леонид был со своей женой, на которой женился месяц назад. Он увидел меня и «погиб». Влюбился по уши. От жены он ушел на следующий день. А еще через три дня приехал ко мне с чемоданами. Причем без всяких вступлений и предупреждений. Видимо, решил применить шокотерапию. Наверное, так и надо было. За те два года, которые я жила после похорон Высоцкого, рядом не было ни одного человека, достойного хотя бы мимолетного моего внимания. Все мне тогда казались лживыми и неинтересными. Встретив Леню, я вдруг поняла, что это тот человек, с которым я могу жить. Не знаю, почему. Подсказала женская интуиция. А может быть, Володя крылом надо мной помахал... Леня знал, кто любил меня до него. Но мы даже не обсуждали эту тему. Было бы глупо ворошить прошлое. Но если бы Леониду не давало покоя сознание того, что было между мной и Высоцким, я бы не стала с ним общаться и пяти минут. Это не позволило бы нам быть вместе. Тем более что каким бы замечательным ни был Леня, но на тот момент самым дорогим для меня мужчиной оставался Высоцкий. Леонид очень мудрый, тонкой души человек Он все понимал. Он знал, что должен не только завоевать меня, но и удержать, утвердиться в моей жизни. И это у него получилось.(4)

Сам Леонид Исаакович так отвечает на вопросы журналистов о давнем романе его нынешней супруги с поэтом:

Когда вы познакомились, у нее тогда уже закончился роман с Высоцким?

Меня часто об их отношениях спрашивают. Это дело давно минувших дней. Все уже давно быльем поросло. Когда Оксана познакомилась с Высоцким, ей было 18. Когда он умер, ей было 20. А со мной она встретилась в 22. Очень много слухов про эту связь ходило. Оксана в свое время все уже сказала, что хотела. А я... Это не моя история, поэтому ничего рассказать не могу...